Коляʹ вернулся в коридор, прошел мимо царства Жиля, Софи и детей, оккупировавших несколько комнат. Следом за пустой, не слишком симпатичной комнатой, шли их с Малори спальня и ванная, потом — кокетливо оформленная комната для гостей, и, наконец, последняя, очень просторная, — комната родителей. Коля нерешительно вошел, включил свет и осмотрелся. Идеальные пропорции, паркет в прекрасном состоянии, рядом со старинным трюмо — отделанный розовым мрамором камин. Из этой комнаты можно было бы сделать конфетку, если бы ее дизайном занялась Малори. Но… Ему этого не хотелось. Коляʹ подошел к окну. Почему он чувствует себя здесь так плохо, почему ему хочется бежать из этой комнаты без оглядки?
Братья ошибались, полагая, что прошлое их семьи не интересует Коляʹ. Но стоило ему подумать об этом, как в душе поднимался глухой безотчетный страх.
Взгляд Коляʹ скользнул по шкафу, в котором дети нашли бумажник Феликса, и переместился на занавеси. На камчатном полотне были изображены разноцветные птицы. Коля с интересом стал их рассматривать. К его удивлению, многие из них были ему хорошо знакомы. А ведь, если память ему не изменяла, в детстве он редко бывал в комнате родителей. В отличие от Жозефины и Антуана, которые держали днем двери своей комнаты распахнутыми для них, Феликс и Маргарита запрещали детям входить в свою спальню: «Вам тут нечего делать! Марш отсюда!»
И все-таки эти птицы почему-то были ему до странности знакомы. Он мог бы описать их с закрытыми глазами… В чем же дело?
Подойдя поближе, Коляʹ наклонился и нашел взглядом внизу, почти у самого пола, оранжево-голубого зимородка. Одно крыло у него выглядело необычно — в этом месте на ткани был дефект. Коляʹ без труда отыскал этот рисунок, внимательно его осмотрел, но так и не смог найти ответ на свой вопрос. Как он может это помнить?
Из коридора донесся голос Малори, звавшей его к столу Коляʹ торопливо погасил свет и вышел. Ему не хотелось, чтобы жена застала его в этой комнате. Определенно, его комната — самая лучшая, он ничего не хочет менять!
* * *
— О нет, Альбан не был худшим, — со снисходительной улыбкой ответила Жозефина. — Если уж говорить честно, все трое были милыми мальчиками. Не слишком послушными, вечно голодными, неаккуратными, но милыми. Жиль был самый упрямый, Коля — самый рассеянный, Альбан — самый серьезный.
— Упрямый? — возмутился Жиль. — Ты могла бы сказать «настойчивый» или…
— Настырный? — предложил Коляʹ.
