— Она — единственное, что у меня осталось, — выдохнул он.
Встретившись взглядом с Валентиной, Альбан добавил:
— Осталось из детства, из прошлого.
Потерять Жозефину будет намного больнее, чем родителей. И он никогда не узнает правду о них.
Свет оранжевой мигалки пробежал по облицованной плиткой стене. Альбан бросился к двери.
Давид с удовлетворением отметил, что принесенные им птифуры пришлись Жозефине по вкусу. Она с хрустом прикончила очередное печеньице и улыбнулась.
— В этой больнице людей морят голодом, — сказала она.
— Я принесу тебе еще.
Она помрачнела и вздохнула.
— Думаешь, они собираются долго меня здесь держать?
— Понятия не имею, Жо. Я не врач. Поговори с ними сама. Но ты должна их слушаться. Знала бы ты, как мы испугались…
Улыбка подчеркнула морщины на изможденном лице.
—До меня дошли слухи, что Альбан выбил мою дверь ногой.
Похоже, она находила этот факт забавным. Но веселья хватило ненадолго — Жо вздохнула и закрыла глаза. На лицо упала тень усталости. Ее руки и предплечья были покрыты гематомами — следами многочисленных перфузий.
— Перескажи мне последние сплетни, — шепотом попросила она. — Что ты сейчас продаешь?
— В делах затишье. Самые обычные дома и одну ферму. Вот ее-то мне никак не удается продать. Прекрасные участок и постройки — занимайся, чем твоей душе угодно. К несчастью, ее прежний владелец в прошлом году повесился. Все это знают, поэтому и не покупают.
Он думал, что это позабавит Жозефину, но пожилая дама приоткрыла веки и посмотрела на него с беспокойством.
— Не стоит покупать дом повешенного, — прошелестела она.
— Ох, Жо!
— Я знаю, что говорю! Некоторые дома притягивают несчастья, и это правда.
Давиду не хотелось ее расстраивать, поэтому он промолчал. Если уж на то пошло, многие вещи, недоступные разуму обычных людей, были для пожилой мадам Эсперандье очевидны, и до сих пор она ни разу не ошибалась.
—Я думала, что наша старая вилла — одно из таких мест, но последнее время стала сомневаться, — добавила Жо. — У меня в голове все перепуталось. И все-таки я бы предпочла, чтобы они ее продали.
— Ты все так же не хочешь с ними поговорить?
— Не хочу.
Давид не был ее внуком, поэтому Жо на протяжении многих лет по чуть-чуть посвящала его в некоторые свои секреты, возлагая тем самым на его душу груз, с которым он не знал, что делать. Давид наклонился к ней и взял ее руку, лежавшую на простыне.
— Жо, если с тобой что-то случится…
— Вот целомудренный эвфемизм для смерти! «Что-то» — просто и емко!
