— Или так настрашили, что память потерял.
Бокрин насупился:
— Или так. Жель старался его развести — да что пнем по сове.
— А камушек?
— А камушек кучер нашел, когда возок мыл, с утра. Он мужик хозяйственный, хоть и противный. Нашел камушек и несколько маков. И откуда взялись, ума не приложить. Цветки кучер выкинул, а камушек припрятал. И молчал. Боялся, и пожадничал, знамо дело. А как невеста перстенек запросила, вытащил. Такая песня. Про разговор тот никто не знал. Жель камушек подменил, взял яхонт и огранил для женишка. Да тот за заказом не пришел. С утра в Радужне утоп. Кто вытаскивал — говорили, по пьяной лавочке. Но побратим не верит. Потому послал все это ко мне.
Ведьмак тяжело выдохнул, уронив руки между коленями.
— Я твой должник, — сказал Ястреб. — Твой и Желя. Мы государыню найдем. Всю Крому перевернем, если нужно.
Бокрин тяжко вздохнул. С надеждой взглянул на Лэти. Схватился за луковицу, откусил, сердито сплюнул шелуху в ладонь.
— Да как тебе объяснить! Камушек этот…
— Ты зла не держи. Я не думаю вовсе, что вы тут в потолок поплевывали, меня дожидаючись. А вот он я, могучий герой, и сразу всех построю.
— Ох… — Бокрин вцепился в волосы. Потом трахнул об пол многострадальный жбан, сгреб горстью черепки: — Вот Берегиня! Тело бродит где-то, а душа — вот. Незнамо где. Только не глиняная, самоцветная. Поди собери.
— Ты ж мертвого вернуть можешь.
— Мертвого — могу, — Бокрин покивал тяжелой, как у медведя, башкой. — Но она не мертвая. Она помнит, все понимает, бездушная просто. Ей все равно теперь, и кто она, и что с ней. Ее заставили выплакать душу. Так… можно… если боль чересчур сильна. А не сомневайся, ей показали страшное. Как детей в огонь бросали, как Крому глотали пыльные, как ты ослеп… может быть… я не знаю, догадываюсь. Показали — а вмешаться нельзя. И душа вышла слезами.
Он снова вытряс синий камушек на ладонь:
— Вот… осколок… может, любви ее, может, улыбки. И никаким чудом Берегиню теперь не найти. Мертвого можно найти и вернуть, что душу, что тело, но не такого. Что и жить не живет, и умирать не умирает. Вот уж два года минуло, а мы знаем не больше, чем в ночь разбитой луны. То ли ворожба Пыльных столь сильна? Как в тумане брожу, пока не выкинет… Но путь мне камушек указал. Собрать бы все осколки — мы бы ее отыскали. Но как собрать?
Бокрин выдохся: слишком уж долго говорил. И чем открывать пограничникам такое про Берегиню, лучше бревна ворочать. Не так измучишься.
