Между Америкой и Афинагором существует своего рода тайное сходство. Оно — в способности без проблем соединять начало мистическое и практическое, духовное видение и эффективность. На рабочем столе патриарха на Фанаре можно видеть с одной стороны портрет святого Нектария, а с другой, рядом с Мемуарами Трумена, три небольших томика под названием Mental Efficiency.
Византия, Константинополь, Стамбул
Избрание Афинагора I было совершенно неожиданным. Дело в том, что в 1946 году вселенским патриархом был избран Максим, человек достаточно молодой. Ему было пятьдесят два года, и ожидалось, что он еще долго будет управлять Церковью. Но вскоре после этого он был поражен душевной болезнью — своего рода ужасом перед священным, — которая вынудила его к отречению. И вот после этого 1 ноября 1948 года был избран Афинагор I.
Афинагор регулярно посещает своего больного предшественника. «Перед тем как идти к нему, я никогда не забываю снять с себя все знаки моего сана, чтобы не причинять ему боли». Мне случалось видеть патриарха тотчас после этих визитов. Он был печален, долго хранил молчание. Однажды он рассказал мне, какой замечательный человек Максим, как остры его страдания, ибо кризисы, которые мучат его, переживаются при полном разуме. Я пустился в рассуждения о провиденциальной роли, выпавшей на долю нынешнего патриарха, которую он не мог бы сыграть без душевной болезни Максима. Жестом он заставил меня замолчать: «Кто знает? — сказал он, — кто знает?»
Афинагор I прибыл в Стамбул 26 января 1949 года на борту личного самолета президента Трумена. Его интронизация состоялась на следующий день.
Американская политика была направлена на примирение Турции и Греции в целях сдерживания сталинского проникновения на Балканы в тот момент, когда югославский раскол и окончание гражданской войны в Греции благоприятствовали их союзу. Афинагор I был фигурой, казалось, наиболее способной содействовать сближению греков и турок. В более широком плане с него ожидали, что его престиж поможет Константинопольскому патриархату создать в православном мире противовес влиянию патриархата Московского. Война и национальное сплочение, которое она вызвал, открыла возможность для реорганизации Русской Церкви, которая стремилась объединить вокруг себя Церкви–сестры, находившиеся, кстати, за железным занавесом. Традиционный престиж этих Церквей в арабском православии способствовал русскому проникновению на Ближний Восток. В 1948 году на праздновании 500–летия автокефалии Русской Православной Церкви в Москве состоялось совещание с самым широким представительством православных Церкви, антизападная направленность которого была выражена со всей резкостью.
