Тот долго молчал, потом медленно поставил наполненный до краев стакан на стол и веско произнес:
– Ну, так тому и быть! Раз гость не пьет, то и нам это баловство ни к чему. А то ведь как оно получится? Получится, что мы тут других дел не знаем, как с Беркас Сергеичем водку злоупотреблять. А он нам, понимаешь, вроде как укоризну строит. Я, мол, не пью… Так, мужики?
Мужики горестно вздохнули.
– Николай Тимофеевич! Дядя Коля! – засмущался Каленин. – Я правда не пью. Совсем… – и тут Беркас совершил непростительную ошибку, уточнив: – Я за всю жизнь и выпил-то, может, бутылку водки…
– Бутылку? Это по-нашему! – расцвел Живописцев. Он победоносно посмотрел на участников застолья, и все поняли, что сейчас дядя Коля скажет что-то такое, что резко снимет возникшее было напряжение. – Хорошо! Значит, был такой момент, когда ты, Беркас Сергеич, выпил бутылку водки? То есть, такое у тебя было в этот момент состояние души, что ты взял и, вопреки своим непьющим принципам, выпил бутылку? Так?
– Да нет, – растерялся Беркас. – Я не сразу. Я говорю, что если все сложить, то, может, бутылка и получится.
– То есть как это сложить? – обиделся дядя Коля. – Ты что же это, людей граммами меришь? С этим, мол, сто грамм возьму на грудь, с этим пятьдесят, а с этими, такими, вроде нас, на одном гектаре не присяду!
– Да ну тебя, дядя Коля! Что ты все с ног на голову переворачиваешь?
– Ты не юли, Беркас! – строго сказал дядя Коля. – Тут, знаешь, перед тобой простые русские люди, а не депутаты какие-нибудь. Это ты там, в столицах можешь умничать! А тут мы по-простому, по-деревенски! Тут либо пить, либо мы пойдем! Ведь были же, выходит, такие жизненные моменты, когда ты не погнушался с людьми водки выпить! Раз так, тогда почему ты именно перед нами принципы свои обнажаешь? А?
Дядя Коля потянулся за своим стаканом и, показывая всем своим видом, что простил неразумного гостя, назидательно произнес:
– Ну, вот и славно! Не ошибся я в тебе. Не может, думаю, внук Жоры Каленина земляков своих унижать беспричинно. Поехали, мужики!…
После третьего стакана дядя Коля совсем оживился и спросил:
– А скажи-ка, Беркас Сергеевич, важна для тебя земля наша кипарисовая?
– Спрашиваешь! – согласно качнул тяжелеющей головой Беркас.
– Коли так, послушай, как мы честь ее отстояли!
Николай Живописцев степенно застегнул последнюю верхнюю пуговицу у рубашки, плотно замкнул ею ворот, так, что складки шеи обвисли вокруг тесного матерчатого обода, и начал:
