— Ты не мог бы вмешаться? — спросила Шарлотта.
— Ты шутишь?
— Пожалуй, да. Ты прав.
— Петерсон был уверен, что Джо-Боб его близкий друг, снабжал его курочками…
— Какое отвратительное слово. — Шарлотта нахмурилась.
— Извините, но это не моё. Бедняга думал, — сказал я, указывая на подпрыгивающего маклера, — что, если он будет поставлять девушек и хлопать игроков по спине, они станут его близкими друзьями. Но мы даже друг друга ненавидим в команде…
— Вы ненавидите друг друга? — Она с удивлением на меня посмотрела. — Странно. Почему?
— По-моему, от страха. Я так думаю, по крайней мере. Наконец Джо-Боб отпустил измочаленного Петерсона. Тот вместе с Мисс Техас бросились к двери.
— Здесь он наверняка уж больше никогда не появится, — сказала Шарлотта.
— Вы его не знаете. Это один из молодых магов и волшебников Далласа. Вроде вашего друга Бодроу. — Она взглянула на меня, точно собираясь что-то сказать, но промолчала. — Будет у себя в конторе покупать и продавать акции Америки, определяя её экономическое будущее, и явится на первую же вечеринку, утверждая, что был так пьян, что ничего не помнит. Приведёт с собой следующую невесту — вместо Мисс Техас, — и, наверное, если он не совсем дурак, прихватит с собой девочку для Джо-Боба.
Пьяный Джо-Боб расхаживал, шатаясь, по гостиной.
— Ублюдки! — хрипло вопил он. — Все вы ублюдки! Вдруг его глаза остановились на Шарлотте. Я замер.
— Сэт! — крикнул я. — Найди рукам Джо-Боба какое-нибудь занятие!
Максвелл, радуясь возможности спастись от объятий Бодроу, схватил Джо-Боба за руку и пошёл с ним к бассейну.
— Ты здорово играл, Фил! — Бодроу хлопнул меня по плечу. — Нам на поле нужны вы с Гиллом — вместо этого чёрного подонка.
Бодроу имел в виду Делму Хадла. Я понимал, что мне нужно разбить его жирную ухмыляющуюся морду. Но я сдерживал себя, вышел к бассейну подышать. В темноте оглянулся, ища Максвелла. Сзади чья-то стальная рука сдавила мне шею, словно тисками. Я не мог пошевелиться.
— Ну, ублюдок, с каких это пор ты начал командовать?
— Чёрт, Джо-Боб, отпусти! — Я пытался выбрать тон, гневный и примирительный, как бы полушутливый, одновременно. Но Джо-Боб сжал мне шею ещё сильнее. — Отпусти, Джо-Боб, — проговорил я, едва не теряя сознания от боли.
— Джо-Боб, кончай! — Я узнал голос Максвелла.
Тиски ослабли, превратились в нечто вроде швабры, поглаживающей меня грубо, и потом Джо-Боб отошёл. Я попытался повернуть голову — от боли на глаза навернулись слёзы. Я зажмурился.
