– Нагваль научил тебя, и ты стала магом, не правда ли?
Она свирепо посмотрела на меня. Я ощутил, что я сказал наихудшую возможную вещь. На ее лице было выражение настоящего презрения. Она не собиралась мне ничего говорить.
– Какой же ты ублюдок! – внезапно воскликнула она, сотрясаясь от ярости.
Я подумал, что ее гнев был неоправданным. Я сидел на одном конце кровати, а она нервно постукивала по полу пяткой. Затем она села на другой конец, не глядя на меня.
– Чего ты на самом деле хочешь, чтобы я сделал? – спросил я твердым угрожающим тоном.
– Я уже сказала тебе! – ответила она криком. – ты и я – одно и тоже.
Я попросил ее объясниться, что она имеет в виду, так как не мог и на мгновение допустить, что я что-нибудь знаю. Эти утверждения рассердили ее еще больше. Она резко вскочила и сбросила свою юбку на пол.
– Вот то, что я имею в виду! – завопила она, проводя рукой по области лона.
Мой рот непроизвольно открылся. До меня начало доходить, что я уставился на нее, как идиот.
– Ты и я являемся одним здесь! – сказала она.
Я был ошеломлен. Донья Соледад, старая индейская женщина, мать моего друга Паблито, стояла полуобнаженной в нескольких футах от меня, показывая свои гениталии. Я уставился на нее, неспособный сформулировать никакой мысли. Единственное, что я знал, это то, что ее тело не было телом старой женщины. У нее были прекрасные мускулистые бедра, темные и лишенные волос. Костная структура ее боков была широкой, но на них не было жировых отложений.
Она, должно быть заметила мой изучающий взгляд и бросилась на постель.
– Ты не знаешь, что делать, – сказала она, указывая на свое лоно. – мы являемся одним здесь.
Она обнажила свои крепкие груди.
– Донья Соледад, я тебя умоляю! – воскликнул я. – что с тобой происходит? Ты же мать Паблито!
– Нет! – отрезала она. – я ему не мать.
Она села и посмотрела на меня горящими глазами.
– Я, как и ты, часть Нагваля, – сказала она. – нам предназначено соединиться.
Она раздвинула свои ноги и я отскочил.
– Подожди немного, донья Соледад, – сказал я. – давай поговорим.
У меня был приступ дикого страха и возникла внезапно сводящая с ума мысль. Почему не может быть так, спросил я себя, что дон Хуан спрятался где-нибудь поблизости, смеясь до упаду?
– Дон Хуан! – заорал я.
Мой вопль был таким громким и глубоким, что донья Соледад соскочила с постели и поспешно натянула на себя юбку. Я видел, как она надевала ее, когда я закричал снова.
– Дон Хуан!
Я побежал через дом, выкрикивая имя дона Хуана до тех пор, пока у меня не заболело горло. Донья Соледад тем временем тоже выбежала из дому и стала около моей машины, смущенно глядя на меня.
