От «матерей» зависело психологическое равновесие детской части экипажа. Они утихомиривали ненависть, помогали ребенку излить накопившуюся злобу, успокаивали тревогу в мыслях. Они давали каждому юному существу ощущение, что у него есть хоть призрачная, но семья, что кто-то его любит.
Зигрид перешагнула порог вымышленного квартала. Дверь тамбура закрылась за ее спиной, и девушка попала в другой мир. Вид города, звуки, запахи кружили ей голову. Она заметила сидевших на водосточном желобе чаек, разглядела одетых кое-как детей с перепачканными лицами, катавшихся на скейтбордах по маленькой улочке.
Ее приемная мать жила в старой квартире над сапожной мастерской. На подоконнике стояла клетка с канарейкой.
Как обычно, сначала Зигрид было сложно поверить в происходящее, но «мама» знала свою работу. Ей понадобилось меньше десяти минут, чтобы между ними возникло доверие. Можно было подумать, что они были старыми знакомыми, если не сказать, что и вправду мамой и дочкой. Это было странно, смущало… Но и было приятно. Зигрид не долго сопротивлялась и вскоре поддалась иллюзии, что вернулась в родной дом, хотя его у нее никогда и не было.
На секунду вспоминалось, как Гюс шептал ей на ухо: «Они очень опытные! Пользуются тем, что мы сироты. И они очень хорошо знают, о чем мы мечтаем…» Но Зигрид так хотелось почувствовать себя счастливой, и девушка не стала слушать друга.
Конечно, иногда в отношениях с «мамой» проскальзывала фальшь, портившая приятное ощущение от возвращения домой. Вот и сейчас тоже — Зигрид казалось, что Ма обращалась с ней совсем как с маленькой.
«Боже мой! Мне же двадцать лет, — подумала она и взяла второй кусок своего любимого пирога, — а она разговаривает со мной, словно мне двенадцать».
Чтобы удостовериться в обратном, Зигрид посмотрела на свое отражение в висевшем над камином треснувшем зеркале. Но у нее создалось неприятное впечатление, что в нем отразилась именно девочка: волосы коротко острижены, рот испачкан клубничным вареньем.
Вспомнив про намеки Гюса, она прошептала:
— Скажи, Ма, правду ли говорят, что офицеры подмешивают нам лекарства, чтобы мы перестали расти?
— Что еще за сказки? — вздохнула женщина в бигуди.
— Ну, есть особые порошки, — настаивала Зигрид, — которые подмешивают к еде. Какая-то гадость, которая замедляет процесс роста.
— Девочка моя, — засмеялась Ма, — ты же не веришь в эти глупости? Такие истории рассказывают мальчишки, чтобы прослыть умниками.
