— Остановитесь! — крикнул он, когда Анечка пробегала мимо.
— Не получается! — на бегу ответила она.
Вдруг какой-то громкий голос, словно бы где-то заговорило радио, только громче, намного громче, приказал:
— Выключить ток!
Что-то щёлкнуло, и все сапожки — до колена, не выше — остановились. Вместе с остальными остановились сапожки, которые были на Анечкиных руках, и она во весь рост шлёпнулась на пол, причём сапожки сразу же соскочили с её рук.
— Не плачьте! — крикнул Соломенный Губерт. — Надо действовать.
— Я не плачу.
— Но и не действуете!
— Как же мне действовать? Встать, может быть?
— Этого я бы не советовал!
— Почему?
— Потому что у вас ноги опять прилипнут к земле.
— Что же делать?
— Обуйте сапожки, как положено.
— Значит, правый на правую ногу?
— Верно. А левый — на левую!
Анечка-Невеличка так и сделала.
— Теперь встаньте! — посоветовал Соломенный Губерт, раскачиваясь, точно паяц на ниточках.
Анечка-Невеличка встала на ноги, а встав, так обрадовалась, что даже подпрыгнула. Когда она подпрыгнула, ей показалось, что она легче перышка. Опустилась она тоже легче перышка, а опустившись, опять подпрыгнула и опять опустилась. Внезапно где-то заиграла музыка, и оказалось, что Анечка, прыгавшая и опускавшаяся легче перышка, танцует.
Тогда она принялась ещё и напевать и запела вот что:
Ты неси меня, перо,
В облачное серебро.
Выше крыш и чердачков,
Выше лёгких паучков.
Унеси над башнями,
Словно птиц над пашнями,
Словно лист в осеннем лесе,
Словно звёзды в поднебесье.
Унеси, как бабочку,
Как сухую травочку,
Словно с тополя пушинку,
Словно с поля порошинку.
Унеси ты в сны меня,
Я проспать могу полдня.
Просыпаться не проси,
А неси меня, неси!
Потом музыка перестала играть, Анечка — танцевать и петь, а Соломенный Губерт перестал качаться, точно паяц на ниточках, и сказал:
— Теперь вам остаётся спасти меня!
— С удовольствием! Только научите как.
— Я могу лишь посоветовать. Вы намереваетесь ещё танцевать?
— Нет, кажется.
— Тогда вам необходимо проверить, сможете ли вы ходить.
Анечка проверила и стала ходить. Ходила она взад и вперёд, и ходилось ей прекрасно.
— Мне прекрасно ходится! — сказала она.
— Надо полагать, вы уже нагулялись! — крикнул Соломенный Губерт и хотел топнуть от злости, но тут же потерял равновесие и стал раскачиваться, точно паяц на ниточках. Анечка подошла к нему, придержала обеими руками, и он перестал раскачиваться.
— Надеюсь, вы не плачете? — спросила она, так как ей показалось, что он плачет.
