- Это - нейлон.
- Нейлон?
- Это ткань из моего мира. Ее делают из нефти.
- Нефти?
- Планктон[7], который скапливается на дне моря и хранится в течение многих лет, затем становится нефтью.
- Планктон?
Луиза смотрела на Сайто непонимающими глазами, переспрашивая, как ребенок, каждое его слово. Выражение ее лица невозможно было понять, так как его половина была скрыта курткой. На мгновение Сайто показалось, что Луиза выглядела неимоверно милой.
Кроме того, девочка даже сама постирала свое белье. Это было невообразимо. Сайто испугался. До сих пор нельзя было даже представить, чтобы Луиза так поступала.
Ее щеки раскраснелись, так что обеспокоенный Сайто решил проверить, не была ли она больна какой-нибудь лихорадкой.
Луиза вздрогнула, когда мальчик приблизился к ней. Она задрожала и... отвернулась.
Стараясь не думать, как ей должно быть это противно, Сайто взял девочку за плечи и притронулся своим лбом к ее лбу. Тело Луизы напряглось, но она не сопротивлялась, а лишь тихонько закрыла глаза.
"Так я и думал, ей, должно быть, по-настоящему плохо", - подумал Сайто.
- Кажется, у тебя жар.
Когда мальчик отодвинулся от нее, Луиза почему-то плотнее сжала свои кулачки.
"Что случилось?" - спросил он, когда девочка отвернулась от него и, тихонько повозившись, свернулась калачиком под одеялом.
"Эй", - толкнул ее Сайто.
"Ложись спать", - ответила ему Луиза и вновь умолкла.
"Уф, должно быть, лихорадка поутихла", - подумал мальчик, устраиваясь на своей соломенной подстилке.
Мгновение было тихо, а затем в него стукнулась подушка.
"Что за...?" - завопил он.
"Верни подушку, которую я только что бросила. И, разве я не говорила тебе: впредь спать в постели? Идиот..." - прозвучал мрачный Луизин голос.
Сайто просто не мог понять, в каком сейчас настроении его хозяйка: великодушна ли она или груба, как обычно. "Ладно, какое это имеет значение?" - решил мальчик, ложась в постель Луизы.
Сначала девочка беспокойно заворочалась на матрасе, но вскоре затихла.
Теперь Сайто мог подумать о том, как прошел день. Во всяком случае, сейчас его голова была заполнена мыслями о Сиесте. Ее последняя фраза прокручивалась в его мозгу снова и снова.
Сиеста, несомненно, сказала: "...но самым потрясающим был ты..."
Было ли это признанием? Или она просто пошутила? Я так не думаю. Неужели я популярен? Раньше он не был популярен. Единственная, кто проявлял интерес, была Кирхе, причем, несомненно, лишь потому, что я оказался под рукой.
