Из семерки изначальных Древних Владыка был самым честолюбивым, самым голодным и — в определенном смысле — самым молодым, что только отражало естественный ход вещей.
Владыка последним из семерых восстал в этот мир, и то, что его сотворило, было Ртом. Глоткой. Жаждой.
Эта Жажда и отделила Седьмого от всех остальных. Шестеро Древних оказались разбросаны по всей земле, им пришлось прятаться. Они скрывались, но при этом оставались связанными между собой.
Воспоминания и образы с гудением роились в неохватном сознании Владыки. Мысли Твари, блуждая, забрели в те времена, когда ей удалось впервые увидеть Армагеддон на этой Земле, — Владыка словно заново посетил давно забытые города: алебастровые колонны, полы из полированного оникса…
Те времена, когда Тварь впервые почувствовала вкус крови.
В доли секунды Владыка вновь обрел контроль над своими мыслями. Воспоминания — опасная вещь. Они придавали мыслям Владыки совсем уж индивидуальный характер, и, когда это происходило, пусть даже в защищенном помещении, как, например, сейчас, другие Древние могли их услышать. В подобные минуты ясного и четкого мышления их сознания сливались в единое целое — то целое, которым они и были когда-то. Их разум с самого начала был задуман единым и должен был оставаться таковым до скончания веков.
Древние произошли на свет как одно неразделимое существо, и поэтому Владыка даже не обладал собственным именем. Имя у них было общее, одно на всех, — Сариэль. Равно как у них были общее естество и общее предназначение. Связь их эмоций и мыслей обуславливалась самой природой их происхождения, — именно такая связь существовала теперь между Владыкой и его Расплодом, который он всячески обихаживал, и будет существовать между ним и теми особями, что выродятся в дальнейшем. Узы, соединяющие Древних, можно заглушить или ослабить на какое-то время, но разрушить эту связь невозможно ни при каких условиях. Их инстинкты и мысли по самой своей сути взывали к соединению.
Для того чтобы преуспеть в своем плане, Владыка должен был искоренить это природное свойство.
В сточной трубе
Когда Василий пришел в себя, он обнаружил, что лежит в грязной воде, причем погружен в нее уже наполовину. Повсюду вокруг Фета поврежденные трубы изрыгали литры, многие литры сточной воды, которая образовала вокруг него уже целое озеро, и это озеро разрасталось. Василий попытался приподняться, но оперся на изуродованную руку и застонал от боли. Он вспомнил, что произошло: взрыв, стригои… В воздухе стоял тяжелый дух — смесь рвотного запаха горелой плоти с ядовитыми испарениями. Где-то вдалеке — над ним? под ним? — слышалось сирены и кваканье полицейского радио. Впереди, почти на пределе видимости, слабое сияние пожара обрисовывало кружочек — устье трубопровода.
