— и бросил ее в дорожную сумку. С мечом в руке он подошел к книжным полкам — к тому месту, куда столь отчаянно рвался Древерхавен.
Тщательно осмотрев полки, в том числе на предмет мин-ловушек, Сетракян наконец нашел книгу, служившую пусковым механизмом. Он услышал щелчок, секция книжных полок немного подалась вперед, Сетракян толкнул ее, и вся книжная стенка повернулась вокруг невидимой оси.
Первым делом на Сетракяна нахлынул запах. Заднее помещение квартиры Древерхавена, лишенное окон, непроветриваемое, представляло собой гнездовье вампира, набитое ненужными книгами, всякой мусорной дрянью и смрадным тряпьем. Однако не мусор и не тряпье, пахучие сами по себе, были источником совсем уже чудовищной вони — эта вонь водопадом изливалась с верхнего этажа, куда вела забрызганная кровью винтовая лестница.
Именно там, на втором этаже, Сетракян обнаружил операционную. Посреди комнаты, на черном кафельном полу, запятнанном чем-то жутким — видимо, запекшейся людской кровью, — стоял стол из нержавеющей стали. Все поверхности комнаты покрывали какая-то немыслимая грязь и ссохшиеся человеческие выделения, копившиеся здесь десятилетиями. В углу стоял заляпанный кровью холодильный шкаф для мяса, вокруг него с жужжанием вились мухи.
Задержав дыхание, Сетракян открыл холодильник — просто потому, что он должен был сделать это. На полках лежали одни лишь свидетельства кошмарной извращенности Древерхавена — и ничего такого, что представляло бы реальный интерес. Никакой информации, полезной для Се-тракяновых поисков. Авраам вдруг подумал, что ему становятся привычны картины порока и безнравственности, сцены бессмысленной резни и издевательств надчеловеческой плотью.
Он вернулся к твари, изнемогающей под грузом серебра. Весь грим, вся косметика уже стекли с физиономии Древерхавена, обнажив истинную личину стригоя. Сетракян подошел к окну. Первые проблески рассвета только начали просачиваться сквозь стекло. Скоро ясный солнечный день возвестит о себе, ворвется в эту квартиру и, прогнав мрак, очистит ее от вампиров.
— С каким же ужасом я ждал каждого нового рассвета в лагере, — сказал Сетракян. — Начала очередного дня в хозяйстве смерти. Я не боялся смерти. Всякий день она могла выбрать меня, однако я не хотел ее выбирать. Я выбрал выживание. Но, сделав это, я тем самым выбрал страх.
Я рад умереть.
Сетракян взглянул на Древерхавена. Стригой больше не заботился о шевелении губ, эта уловка уже не нужна была ему.
