— Вместе с доказательством того, что жертва жива, — продолжал Кинкейд, — мы обнаружили вторую записку, лежавшую в пластмассовой емкости. В записке идет речь о предстоящей передаче выкупа. Пожалуйста, прочитайте.
Куинси послушно извлек нужный листок. Письмо гласило:
«Если вы продвинулись так далеко — значит, умеете следовать указаниям. Отлично. Выполняйте мои инструкции и получите заложницу живой. Я не чудовище. Делайте, что я скажу, и все будет в порядке. Деньги должна передать женщина. Пусть принесет десять тысяч долларов на ярмарочную площадь. Наличными. Купюры не крупнее двадцати долларов. Пусть возьмет с собой мобильник Пирса Куинси. Я свяжусь с ней. Когда я получу деньги, вы получите заложницу. В четыре часа. Не опаздывайте. Последствия вашего отказа будут роковыми. Помните, я человек слова.
Искренне ваш, Бруно Ричард Гауптман».
Детектив Гроув первой дочитала записку до конца и нахмурилась.
— Он подписался?
Куинси уже собирался ей ответить, но Шелли Аткинс, к его удивлению, оказалась первой:
— Ты веришь в реинкарнацию? Гауптман был приговорен к смертной казни в 1936 году. Его признали виновным в похищении и убийстве сына Чарлза Линдберга.
— Гауптман похитил ребенка? — спросил лейтенант Мосли, и в его голосе прозвучал неприкрытый ужас.
Аткинс кивнула, снова пробежала глазами первое письмо и буквально пригвоздила Куинси к месту взглядом.
— Первая записка подписана Лисом. Это тоже что-то значит?
— Да. Уильям Э. Хикмэн. Еще один печально известный похититель.
— Тридцатых годов? — уточнила детектив Гроув.
— Двадцатых. На этот период приходится целая серия похищений. Жертвы — исключительно представители богатых семей. И все эти случаи заканчивались трагически.
— Или он думает, что собьет нас со следа, если будет подписываться разными именами? — предположила Гроув. — Мы потратим время впустую, гоняясь за призраками.
— Может быть, его преследуют мысли о прошлом, — подсказал Мосли. — Он скучает по старым добрым временам.
— Он просто с нами играет, — заявил Куинси. Он видел, что Шелли Аткинс по-прежнему беззастенчиво его рассматривает. — Он над нами издевается, хвастается своими познаниями. С одной стороны, это почерк дилетанта — записки, написанные от руки, примитивные карты. С другой стороны, он пытается внушить нам, что это для него — привычное дело.
— Он знает ваше имя, — сказала Аткинс.
— Я сам его назвал. Я представился, когда он позвонил впервые. — Куинси умолк, с опозданием сообразив, что без особой нужды выдал похитителю слишком много информации. Ошибка, непростительная для профессионала. Куинси устыдился.
