Потому и пресмыкаемся, но в меру. Нас тоже блюсти надо. Не пальцем деланы, суры изучали, на нарах лежали.
Красные фонари: шёлк и бумага, тонкие рисунки, иероглифы.
Встречают. Киваем — снисходительно, мол, ша, креветки, я здесь купаюсь. Не мы, но я. Уяснили?
Уяснили, кланяются, лепечут — хорошие, правильные гейши. Спецзаказ, как-никак, без ерунды, но с наколками — драконы на причинных местах, очень эротично, очень. Но под кимоно не видно. А жаль, ага, очень жаль. Главное, от профсоюза юдзё никаких нареканий и быть не может: всё — уровень! — чинно, прилично. Ну-у, почти прилично.
— Сначала пусть ноги раздвинут, а потом и голоса послушаем? — Василий Петрович смеются: хи-хи-хи, ха-ха-ха. И я смеюсь. А чего не посмеяться? Шутка хоть и добротно бородата и пылью рассыпалась, такая древняя, но… смеюсь: ха-ха-ха, хи-хи-хи!
— Конечно, конечно, Василий Петрович! Сорок восемь поз! Каждая девочка знает, каждая умеет!
— Поживём, увидим.
Юная кидо ласкает струны обтянутого собачьей кожей сямисена. Музыка нежна, как лепесток лотоса, прожёванный мясорубкой. Для юной кидо искусство-гей не отделимо от самой жизни. Впрочем, так изначально и задумывалось — по высшему разряду. Чёрный лак деревянных гэта… кажется, сейчас малышка улыбнётся: "Счёт отправьте мне домой", и, весёлая и беззаботная, побежит мыть ручки перед осяка: чашки ждут, сакэ уж стынет.
Почему кажется? Так и есть! Уверенно: побежит-побежит! С низкого старта, но не сегодня. Ведь почётная миссия: она же в воротах, гостей встречает-принимает.
— Прошу!
— Не проси, не бойся и не лги… — по привычке, рефлекторно бурчит Василий Петрович Заповеди. — Не проси… Мальчишка… Я помню, под конвоем оправлялись: полчаса утром, полчаса вечером — дважды в день, и больше не проси. И не просили! Бегом, конвоиры на подарочки не скупятся, овчарки поводки рвут, слюной захлёбываются… А ты, малец, небось, даже параши не застал? Сразу на канализацию попал?
— Ага, Василий Петрович, сразу.
Свирепость тигра. Ненависть обманутой пантеры. Василий Петрович хватают ближайшую кошечку-нэко за локоть и швыряют спиной на бамбуковую циновку:
— Что ты мне шлюшек-дзеро подсовываешь?! Чайный домик?! Я сказал: в баню! Хочу в баню!!
***
Василий Петрович предпочитают портер, а всё равно какой. И копчёного угря. А мы любим светленькое, "Туборг", холодненькое. И крабовые палочки. И копчёного угря, чтоб Василию Петровичу не скучно одному трапезничать.
Василий Петрович молодца-бойца: перчик торчком сразу, без задержек и дополнительной стимуляции. Скоренько засеменил к моей зайке-секретарше. Старый ловелас — полотенце содрал, нагнул девочку рачком, шлёпнул по попке, погладил бока — и засадил без предисловий. Да так что у маленькой слезы брызнули и тушь поплыла.
