Я отметила про себя, что надо бы поинтересоваться этими заявлениями, но тут же про них забыла, поскольку в кабинет заглянул родной прокурор Владимир Иванович. Я обмерла и затаилась, предоставив Пашке Гришковцу самому объясняться по поводу нового дела. Но шеф ругаться не стал, присел к столу, заглянул в пустую горчаковскую кружку и со вздохом ее отставил.
— Ну что там у вас? — спросил он, глядя попеременно то на меня, то на Лешку, то на Гришковца.
Мы с Гришковцом в два голоса стали рассказывать Владимиру Ивановичу про убийство Шиманчика, шеф, как всегда, слушал с рассеянным видом, а потом вдруг спросил:
— Кровь из машины на экспертизу направили?
Гришковец закивал:
— А как же! Я сразу эксперту отдал смывы, еще при осмотре машины…
— Смывы? — нахмурился шеф: он-то нас всегда учил, что смывы и соскобы берем только в самых крайних случаях, если нет возможности взять следоноситель-фрагмент ткани с пятном или кусок пола, или вылом стены и тому подобное.
— С “торпеды” и с руля, — отчитался Гришковец голосом отличника. —А с сидений и с коврика, с пола вырезал объекты со следами крови.
— Со всех пятен взяли образцы? — допытывался шеф.
Гришковец на секунду задумался, потом тряхнул своей буйной шевелюрой.
— Со всех. — И тут же задал вопрос, как бы в пространство: — А зачем со всех-то? Ясно же, что там кровь Щиманчика…
Шеф посмотрел на него долгим взглядом, снова вздохнул и двинул по столу Лешкину кружку.
— Вот так, с вашим упрощенчеством, вы когда-нибудь развалите следствие, — еле слышно пробормотал он, адресуясь также к пространству, которого в моем кабинетике было не так уж много. Пожевав губами, он поднялся и направился к двери. Уже у самого выхода шеф обернулся и, посмотрев на меня сочувственным взглядом, тихо сказал:
— Мария Сергеевна, плохо выглядите. Синяки у вас под глазами, вы в зеркало-то хоть смотритесь?
— Владимир Иванович, у меня голова болит с утра, — стала лепетать я, — три таблетки выпила, и никакого эффекта…
Шеф с серьезным видом кивнул.
— Таблетки — это хорошо. А вы спать больше не пробовали? Говорят, помогает.
С этими словами он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь.
Но мне слова родного прокурора запали в душу. Как только в коридоре смолкли его гулкие шаги, я как банный лист пристала к Гришковцу, чтобы он позвонил на экспертизу и спросил, чья кровь в пятнах.
Гришковец вяло отбивался, доказывая, что так быстро эксперты не успели даже распаковать вещдоки, не то что их исследовать, но потом понял, что меня можно только задушить, иначе избежать выполнения моих просьб невозможно, и сдался.
