К стыду своему, я не только не знаком был с этим документом, но даже и не слышал про него. Реутовский не поленился сходить в свою камеру и воротился с затрепанной книжицей служебных документов, открыл ее на заложенном плотной облаткой месте и зачитал мне оттуда абзац об обязанностях представителей полиции на месте обнаружения преступления.
– «Если на месте преступления окажутся какие-нибудь пятна, следы крови, отпечатки рук, ног или орудий преступления и следы взлома, – полиция следит за тем, чтобы таковые не были уничтожены или попорчены».
Прочитав с выражением, он значительно обвел нас всех глазами. Судя по реакции моих молодых товарищей, никто из них, так же, как и я, не слышал про эту инструкцию. Реутовский покачал головой.
– Ах, молодежь! Такие документы следует назубок знать и при случае употреблять, это ведь азы нашего следственного дела. Охранял там кто-нибудь место происшествия?
– Да, у двери стоял жандарм...
– Вот у него сапоги и осмотрите в первую очередь. Он ведь стоял до конца осмотра?
Я подтвердил это обстоятельство, вспомнив мрачную фигуру, топтавшуюся у дверей залы, и уже начиная мучительно переживать, что не догадался в первую очередь проверить подошвы у этого молчаливого стража и у остальных чинов полиции и жандармов, буквально наводнявших все, даже самые укромные, помещения особняка.
– Вот-вот! Им охранять надо труп и обстановку его обнаружения, чтобы никто ничего, не дай бог, там не изменил, а они шастают вокруг, наступают в кровь, потом разносят по дому и даже сами того не замечают. Могут уронить, разбить что-нибудь, и смолчат, а ты потом голову ломай! Да вы не краснейте так, Алеша, со всеми это было. И со мной такое случалось по молодости лет. А еще там, небось, полно было праздных соглядатаев, а? Всякие вельможи да сановники понаехали инспекцию наводить да пить коньяк баронский, соболезнуя. Так и они наследить могли...
– Но нельзя же их не пустить? – поднял бровь Плевич.
– Погодите, Валентин, время пройдет, заматереете на судебной службе, и принцев гнать будете с места происшествия, – усмехнулся Иван Моисеевич.
– Неужто? – как всегда, высокомерно, отозвался Плевич. – Хотя, если поставить себе целью застрять навечно в должности судебного следователя...
Все собравшиеся тотчас же поняли, что Пле-вич желал так уязвить старика Реутовского, не сделавшего, по его мнению, достойной карьеры, и всем стало неловко. Я собрался уже было ответить за Реутовского в том смысле, что быть честным человеком – само по себе уже карьера порядочная, но усомнился, не обижу ли я Ивана Моисеевича еще больше. Он уже насупился в свои пышные бакенбарды, но тут на помощь пришел Мару-то-Сокольский с его добродушной улыбкой. Он быстро поменял тему разговора, задав вопрос, будто не слышал реплики Плевича:
