Стоит припомнить и то, что когда перед фарисеями встал выбор, чью сторону занять в споре саддукеев с христианами, они выбрали последних (см. Деян. 23, 6-9). Правда, с умелой подачи искушенного в тонкостях фарисейско-саддукейских взаимоотношений бывшего фарисея Павла.
Оппонентами фарисеев, причем по полному спектру факторов — богословскому, политическому и социальному — были саддукеи.
Название «саддукей» (saddoukai=oj) есть опять-таки огреченное еврейское слово, скорее всего, образованное от «Садок» — собственного имени родоначальника священнической фамилии (см. 3 Цар. 1, 26; Иез. 40, 46; 44, 15; 48, 11).
В социальном или сословном смысле саддукеи представляли собой в основном священническую аристократию:
«Богатая иерусалимская священническая аристократия по своему социальному положению сильно отличалась от основной массы священников, рассеянных по всей стране и поделенных на 24 разряда»[29].
В политическом отношении саддукеи принадлежали к партии порядка (римского порядка), на который опирались их авторитет и благоденствие. Поэтому в эпоху Иисуса Христа они уже сильно теряли свой авторитет среди народа. Науськанные именно саддукеями, которыми были судившие Христа первосвященники (см. ниже), иудеи могли кричать: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19, 15).
В религиозном мировоззрении саддукеи были исключительно приверженцами письменной Торы. Они отвергали все, что было связано с устным преданием — будь то устная Тора или вера в воскресение и ангелов[30] (ср. Мф. 22, 23; Деян. 23, 8). Отвержение устного предания лишний раз говорит о саддукеях как о людях лишь формальной, внешней веры, если не неверия, в чем они составляли резкое отличие от фарисеев (см. выше). Это тоже не могло не нравиться благочестивому народу. В результате за саддукеями закрепилась негативная репутация аристократов в социальном, коллаборационистов в политическом, циников в нравственном и почти атеистов (точнее, деистов) в религиозном плане[31]. При этом, как ни парадоксально, это была клерикальная, то есть священническая каста, в идейно-организационном плане державшаяся столичной святыни — храма. Парадокс этот, однако, не должен удивлять, так как здесь не что иное, как характерное для жречества во все времена желание обеспечить правильное функционирование верующего народа как общественно-религиозного института, ради стабильности которого можно жертвовать всем, чем угодно (феномен Великого Инквизитора). По большому счету их мало интересовали чисто богословские вопросы