И губы Николь ответили, ничего не скрывая; поцелуй говорил – вся она принадлежит ему. Но он отодвинулся. Ее собственный принц нахмурился. Он показал на ее лицо, медленно попятился и покинул комнату.
Она уже заплакала, когда сон ее нарушил далекий звук. Открылась дверь, впуская в комнату свет. Николь заморгала и сощурилась. Сложные, весьма тонкие пластиковые пружинки, только что охватывавшие ее тело, поспешно вытягивались в тросы по каждую сторону матраса, на котором она спала.
Николь пробуждалась очень медленно. Яркий сон не отпускал ее. Но горечь не оставила ее вместе со сном. Она попыталась справиться с отчаянием, напомнив себе, что это сновидение ничем не соответствовало реальности.
– Ты намереваешься целый день лежать здесь? – ее собственная дочь Кэти, спавшая по левую сторону от Николь, уже поднялась и склонилась над ней.
Николь улыбнулась.
– Нет, – ответила она. – Но скажу честно, голова у меня просто кругом идет. Я видела такой сон... Сколько же мы проспали на этот раз?
– Пять недель без одного дня, – раздался голос Симоны с другой стороны. Старшая дочь сидела, деловито расчесывая слежавшиеся за долгий срок волосы.
Николь глянула на часы (Симона была права) и села, зевая.
– Ну и как вы себе чувствуете, – спросила она у девочек.
– Полна энергии, – ухмыльнулась одиннадцатилетняя Кэти. – Я хочу бегать, прыгать, бороться с Патриком... Надеюсь, это последний долгий сон.
– Так говорил Орел, – ответила Николь. – Они надеются, что теперь у них хватит данных. – Она улыбнулась. – Орел говорил, что нас, женщин, понять трудно – в связи с бурными гормональными изменениями в течение одного месяца.
Встав, Николь потянулась и поцеловала Кэти, а потом обняла Симону. Несмотря на неполные четырнадцать лет, Симона ростом была почти с Николь. Заметная девушка – со смуглым лицом и мягким нежным взглядом. Она всегда казалась спокойной и невозмутимой, тем более рядом с мятущейся и нетерпеливой Кэти.
– А почему Элли не с нами? – с легким недоумением поинтересовалась Кэти. – Она тоже девочка, но пока совсем ничего не делает.
Николь обняла Кэти за плечи, и втроем они направились к двери и к свету.
– Ей только четыре года, Кэти, и, как сказал Орел, она еще слишком мала и не может дать им нужной информации.
В небольшой освещенной прихожей рядом с комнатой, в которой они проспали пять недель, все трое облачились в обтягивающие фигуру костюмы, надели прозрачные шлемы, а также шлепанцы, удерживавшие на полу их ноги. Николь внимательно проверила одежду девочек, однако можно было не тревожиться – дверь не открылась бы, окажись кто-нибудь из них неготовой к изменению среды.
