– Бога ради, Джоди! Дай мне послушать!
– Хорошо, хорошо. Совсем не обязательно кричать.
«…новые теории об атомной структуре Солнца. Южная Америка. Конфликт между Боливией и Парагваем приблизился к войне еще на один шаг вчера вечером, когда…»
Амброуз выключил радио и сосредоточился на управлении машиной. Ночью выпал снег, и дорога, очищенная до самого асфальта, выглядела словно линия, проведенная тушью через исцарапанный ландшафт.
Джоди положила руку на его бедро.
– Слушай радио. Я помолчу.
– Нет, лучше ты говори. Я не буду слушать радио. - Амброуз решил, что был чересчур резок, и добавил: - Извини, Джо.
– Ты всегда по утрам такой ворчливый?
– Не всегда. Просто в жизни «популярного» астронома есть одна отрицательная сторона: я не выношу, когда мне напоминают, что другие занимаются настоящей работой.
– Я тебя не понимаю. Твоя работа тоже важна.
Рука Джоди скользнула чуть выше, вызвав у него волну приятных ощущений. Амброуз покачал головой, хотя и был благодарен за этот интимный жест, означающий, что в жизни помимо академических есть и другие ценности. Заставив себя расслабиться и наслаждаться остатком пути, он через некоторое время подъехал к приятному на вид современному зданию планетария. Морозный воздух был кристально чист после снегопада, и к тому времени, когда они добрались от машины до его кабинета, прилепившегося сбоку от купола, настроение Амброуза улучшилось. На щеках Джоди появился румянец, отчего она стала похожа на девушку с рекламы здоровой пищи, и, представляя ее своей секретарше и управляющей Мэй Тэйт, Амброуз испытывал какое-то нелепое чувство гордости.
Оставив женщин, он прошел в свой кабинет, чтобы ознакомиться с информацией, которая поступила по различным каналам и теперь ждала его на столе. Поверх кипы бумаг лежал лист полученных по фототелеграфу сообщений. Одну из главных статей Мэй обвела светящимися чернилами. Амброуз тут же прочел слегка ироничный отчет о том, как некий канадский учитель с неблагозвучным именем Гил Снук спустился в шахту на алмазных копях Баранди и сфотографировал гротескных «призраков».
Стоя в центре своего уютного теплого кабинета, он вдруг снова почувствовал себя нехорошо, и за этим внезапным уходом ощущений благополучия крылись сразу несколько причин.
Одной из них было чувство вины за то, что он похоронил свой научный потенциал. В прошлом это чувство проявлялось у него в виде ревности к астроному-любителю, который в награду за долгие годы тихого прилежания и упорства получил возможность назвать своим именем новое небесное тело. А сейчас всего несколько машинописных строк явили ему пример еще одного такого же случая. «Как могло случиться, - спрашивал себя Амброуз, - что никому не известный учитель с таким безобразным именем оказался в нужном месте в нужное время? Откуда он знал, какие шаги надо предпринять? Шаги, которые впоследствии сделают его известным всему миру». В заметке не упоминалось ни о каких ученых степенях Снука; так почему же из всех людей именно его судьба избрала совершить столь важное открытие?
