Поверженный разум. Теория и практика глупости | страница 6
Дайана Ф. Халперн, одна из соавторов книги Стернберга, приводит в качестве примера глупости связь Клинтона с практиканткой. Бывший президент Соединенных Штатов представляется мне чрезвычайно умным человеком. Зачем же, почему он совершил столь глупый поступок? Ответ „в порыве страсти“ представляется малоинтересным объяснением. Сам Клинтон — уже много позже — дал лучшее толкование. „Я сделал это потому, что мог это сделать“, — сказал он, скорее удивляясь, чем упиваясь своим былым могуществом. В том-то и дело — ему было легко, ничего не стоило просто плыть по течению, наслаждаясь стремительным скольжением вниз по крутой ледяной горке, когда уже ничто, кроме этого упоительного скольжения и скорости, не имеет значения. Весьма часто властитель не осознает в достаточной мере цену и значение своих поступков, потому что обстоятельства или люди не противятся ему. Дать человеку погрузиться в такую злокозненную бессознательность — жестокая ошибка разума, и, несомненно, это крайне опасная штука. „Чудесно обладать силой гиганта, — писал Шекспир, — но ужасно пользоваться ею как гигант“.
Если мы хотим трезво смотреть на вещи, то должны признать, что у нашего разума есть как будто бы два слоя — можно назвать его „разум-дуплекс“. Нижний слой — наши интеллектуальные способности, верхний слой — то, как мы используем эти способности. Умный человек может глупо использовать свой разум. Это есть суть неудачи, великий парадокс разума, который, как и все парадоксы, чреват крупными неприятностями. Различие между „быть умным“ и „умно себя вести“ подсказывает нам, что между двумя слоями есть некоторое пространство, где действуют мало изученные и плохо описанные силы; таким образом, здесь открывается поле для интересных и весьма насущных исследований.
Альваро Помбо[3] в своем замечательном рассказе под названием „Длинная ложь“ повествует о ярком случае ошибки разума. Молодой человек лжет своей невесте и ее родителям, говоря им о том, что уже стал дипломированным архитектором, в то время как на самом деле он еще должен пройти пару курсов. Это банальная, ненужная ложь, которая используется только для того, чтобы произвести хорошее впечатление; своего рода светская любезность, позволяющая избежать огорчительных разговоров в добром семейном кругу. Будущий тесть, архитектор, предлагает юноше работу. И с этой минуты вся жизнь главного героя будет отравлена ложью, в которой он не осмеливается признаться. Обман как будто овладевает всей его жизнью. Не лгать трудно, но жить, запутавшись в постоянной лжи, просто невыносимо. Кьеркегор был прав, когда написал: „Тому, у кого есть тайна, лучше не жениться“. Тайна, как, впрочем, и любая ложь, разрастается сама по себе и душит своего создателя. Необходимость постоянно изобретать несуществующую действительность давит на плечи тяжелым грузом. Невозможность сказать простую правду, всего лишь признаться, что осталось проучиться еще два курса, приводит к драматическим последствиям. Как герой рассказа мог не отдавать себе отчета в своих действиях и их последствиях? Сартр вспоминает в „Дневниках странной войны“ случай императора Вильгельма II: после атрофии мышц руки он в течение всей жизни мучил себя бесполезными упражнениями, стремясь вернуть руке подвижность только потому, что император-воитель не может признаться в физическом несовершенстве. Этот и подобные ему случаи я имею в виду, когда говорю об ошибках разума.