. Случившееся стало поводом для большой войны, в результате которой меркиты были почти полностью истреблены. Сумел Темучжин вызволить из меркитского плена и свою Борте. Вскоре после освобождения она родила первенца Чингисхана Джучи, отца Бату.
Сам Чингисхан (это имя-титул он получил уже после войны с меркитами) никогда и ничем не попрекал жену и неизменно и многократно во всеуслышание именовал Джучи своим родным сыном. Впоследствии утверждалось, что Борте попала в плен уже беременной; больше того, вопреки действительности стали говорить, будто она вовсе и не задержалась у меркитов, но сразу же была отослана ими Ван-хану, или Тогрул-хану, могущественному правителю кереитов, с которыми меркиты тогда находились в мире (как считают, его имя отразилось в имени знаменитого «пресвитера Иоанна», легендарного христианского правителя Центральной Азии). Ван-хан некогда был побратимом отца Чингисхана Есугай-Баатура, а к самому Чингисхану пока что — до их разрыва и жестокой, кровопролитной войны — относился как к сыну; с подобающим уважением он отнёсся и к пленнице, содержал её наравне с остальными своими невестками и вскоре в целости и сохранности, не притронувшись к ней, передал мужу. На пути домой Борте и родила сына, причём родила внезапно, когда никто этого не ждал. Не имея возможности устроить колыбель для младенца, верный слуга Чингисхана, сопровождавший её, замесил тесто из небольшого количества муки и завернул в него сына своего повелителя; потому-то Джучи, родившийся в дороге, и получил своё имя (по-монгольски оно означает нового гостя, появившегося с дороги). Эта история приведена в «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина, официального историографа правителей монгольского Ирана и одного из первых биографов Чингисхана и его ближайших преемников>2. Но разговоры о том, что настоящий отец Джучи — меркит Чильгир, велись в семье «покорителя Вселенной». Особенно должно было это задевать трёх остальных его сыновей от Борте, имевших право наследовать отцу, — прежде всего Чагатая и Угедея и в меньшей степени младшего, Тулуя. По крайней мере однажды дошло до открытого столкновения, случившегося в присутствии отца и вельмож. В 1219 году, во время подготовки к Среднеазиатскому походу, на семейном совете Чингисхан повёл речь о своём преемнике и первым назвал имя Джучи, предложив тому высказаться на сей счёт. Но не успел тот открыть рот, как его опередил Чагатай.
— Ты повелеваешь первому говорить Чжочию (Джучи. — А. К.)! — воскликнул он, обращаясь к отцу. — Уж не хочешь ли ты этим сказать, что нарекаешь Чжочия? Как можем мы повиноваться наследнику меркитского плена?
