- Но он оставил вас здесь, - сказал Планкетт, обводя рукой пустынный подводный пейзаж.
- У него для этого должна была быть чертовски серьезная причина.
- И вы знаете, и я знаю, мистер Питт, что никто не придет. Ни в течение нескольких часов, ни через несколько дней, никогда. Вы поставили на чудо и проиграли. Если они и вернутся на поиски, это будет не здесь, а среди развалин вашей исследовательской станции.
Питт не отвечал, а просто смотрел в иллюминатор. Огни вездехода привлекли стайку светящихся рыб. С серебристой чешуей, дисковидным телом, сплюснутым по бокам, они шевелили длинными хвостами, и цепочки световых органов вспыхивали в нижней части их брюшка. Глаза были непропорционально велики и помещались на концах стеблей, торчавших вверх. Он следил, как они грациозно кружили, описывая ленивые спирали вокруг огромного носа "Большого Джона".
Он медленно нагнулся вперед, словно к чему-то прислушиваясь.
- Кажется, я что-то слышу.
- Удивительно, что мы еще можем что-то слышать на фоне этой оглушающей музыки, - прорычал Планкетт. - Мои барабанные перепонки уже отказываются работать.
- Как-нибудь попозже напомните мне прислать вам открытку с соболезнованиями по этому поводу, - сказал Питт. - Или вы предпочитаете, чтобы мы подняли лапки, затопили кабину и покончили с этим?
Он замер, как статуя, глядя на рыб. Огромная тень подползла к ним, и все, как одна, шмыгнули в темноту и исчезли.
- Что-то не так? - спросил Планкетт.
- У нас появилась компания, - ответил Питт, улыбнувшись Планкетту с выражением на лице "ведь я же тебе говорил!". Он повернулся в кресле, поднял голову вверх и посмотрел в верхний обзорный иллюминатор.
Один из аппаратов НУМА, эвакуированных с "Мокрых делянок", завис чуть вверх и сзади от "Большого Джона". На лице Джиордино была улыбка, широкая, как у клоуна. Рядом с ним адмирал Сэндекер изящно помахал ему рукой через большой круглый иллюминатор.
Это была именно та минута, о которой Питт мечтал, о которой он даже безмолвно молился, и медвежье объятие Планкетта показало ему, с какой радостью тот разделяет чувства Питта по этому торжественному случаю.
- Дирк, - сказал он серьезно, - я смиренно прошу простить, что своим нытьем портил вам настроение. В вас говорило нечто большее, чем просто инстинкт самосохранения. Вы чрезвычайно одаренный сукин сын.
- Я делал то, что мог, - признал Питт с притворной скромностью.
Всего несколько раз в своей жизни Питт видел что-либо, хоть наполовину столь чудесное, как улыбающееся лицо Джиордино внутри батискафа. Но откуда взялся адмирал? Как он сумел оказаться здесь так быстро? - недоумевал он.
