- Общественность понятия не имеет, насколько они плохи, - сказала Лорен, ставя омлет и тарелку с тостами перед Питтом.
- Наш огромный дефицит открыл дверь, через которую наша экономика вытекает, а японские деньги потоком вливаются сюда.
- Нам некого винить в этом, кроме самих себя, - сказал Питт, помахав вилкой. - Они потребляют меньше, чем производят, а мы тратим больше, чем зарабатываем, и все глубже увязаем в долгах. Мы раздаем или распродаем наше лидерство в тех отраслях технологии, которые они еще не успели украсть. И мы выстроились в очередь с открытыми чековыми книжками, распустив губы в жадном предвкушении возможности продать им наши корпорации и недвижимость ради быстрой наживы. Взгляни в лицо фактам, Лорен. Этого не случилось бы, если бы общественность, деловые люди, ваши ребята в Конгрессе и эти кретины из Белого дома, ничего не смыслящие в экономике, понимали бы, что наша страна вовлечена в беспощадную финансовую войну с противником, который смотрит на нас как на людей второго сорта. Но, пока сохраняется нынешнее положение, мы сами упускаем шансы победить в ней.
Лорен села за стол с чашкой кофе и передала Питту стакан апельсинового сока.
- Это самая длинная речь, которую я когда-либо слышала от тебя. Уж не собрался ли ты баллотироваться в Сенат?
- Я скорее позволю вырвать себе ногти. Кроме того, одного Питта на Капитолийском Холме достаточно, - сказал он, имея в виду своего отца, сенатора Джорджа Питта от Калифорнии.
- Ты уже виделся с сенатором?
- Еще нет, - сказал Питт, поедая омлет. - У меня не было такой возможности.
- Какие у тебя планы? - спросила Лорен, томно глядя в опалово-зеленые глаза Питта.
- Я собираюсь повозиться с машинами и отдохнуть пару деньков. Может быть, если мне удастся вовремя подготовить "Стутц", я приму участие в гонках классических автомобилей.
- Я могу придумать что-нибудь более веселое, чем возня с грязными железками, - сказала она с хрипотцой в голосе. Она обошла вокруг стола, протянула руки и удивительно крепко схватила его за руку. Он чувствовал, как желание истекает из нее подобно нектару. Внезапно ему захотелось ее больше, чем когда-либо прежде. Он мог только надеяться, что у него хватит сил на второй раз. Затем, как если бы его тянули магнитом, он позволил утащить себя к кушетке.
- Не в кровати, - хрипло произнесла она, - во всяком случае, пока ты не сменишь простыни.
Глава 27
Хидеки Сума спустился по трапу своего персонального самолета "Мурмото" с поворотными турбинами, разработанного для высшего руководства компании, в сопровождении Моро Каматори. Этот самолет с вертикальным взлетом приземлился на вертолетной площадке рядом с огромным пластмассовым куполом высотою пятьдесят метров. Расположенный посередине тщательно ухоженного парка, этот купол перекрывал обширный внутренний дворик, под которым находилось большое, углубленное в землю сооружение, названное "ЭДО" по имени древнего города, который после революции Мейдзи 1868 года был переименован в Токио.
