Предисловие автора к третьему изданию
Настоящее издание — третье — «Жития Дон Кихота и Санчо», входящего в Полное собрание моих сочинений,>1 ничем не отличается от второго, в котором были исправлены не только многочисленные типографские опечатки, но и собственные мои ошибки, порожденные моей импровизаторской торопливостью, — а ими изобиловало первое издание, напечатанное в 1905 г., двадцать три года назад: выход книги в свет совпал с празднованием трехсотлетия со дня выхода в свет самого «Дон Кихота» случайно, а не намеренно — в намерения мои не входило сочинить нечто юбилейное.
И теперь, когда я вычитывал здесь, в моей приграничной ссылке,>2 корректуру нового издания, меня частенько тянуло дополнить текст либо что‑то исправить, но я всякий раз воздерживался, полагая, что всевозможные дополнения либо поправки будут уместнее в другой работе. Имеются в виду дополнения либо поправки, которые подсказывает мой донкихотовский опыт, накопленный за четыре года жизни в изгнании, за пределами моей несчастной порабощенной Испании. В частности, когда я перечитывал свой комментарий к истории освобождения каторжников, мне подумалось, а не вписать ли еще несколько абзацев, чтобы объяснить, по какой причине каторжники забросали камнями Дон Кихота: они ведь хотели не того, чтобы Рыцарь снял с них цепи, а того, чтобы навесил на них другие цепи и сделал их членами Святого Братства: сей опыт извлек я в мадридском Атенее>3 из общения с некоторыми юнцами, именовавшими себя интеллектуалами из элитарного меньшинства.
Сейчас опубликовано уже четыре перевода этой моей работы: два итальянских, один немецкий и один английский.4 И, надо сказать, создатель этого последнего — и превосходного — перевода, профессор Гомер П. Эрл из Калифорнийского университета, был настолько внимателен, что указал мне на мою невнимательность: я‑де в одном пассаже вкладываю в уста Санчо слова, каковые у Сервантеса произносит Самсон Карраско; и профессор вопрошал, как ему быть: исправить ли пассаж, убрать ли его совсем или снабдить примечанием, дабы предусмотрительно защититься от уколов высокоученых критиков. Я мог бы отослать его к эссе «О чтении и толковании «Дон Кихота»», напечатанному мною в первый раз в апрельском номере журнала «Ла Эспанья Модерна» за 1905 г.; в этом эссе я со всей недвусмысленностью определил, какова цель и каков дух моего комментария, — подобным же образом мистики комментировали Новозаветное Священное Писание; и я мог бы сказать американскому профессору, что оставляю эрудитам, историографам и литературоведам похвальную и полезнейшую задачу раскапывать, что мог значить «Дон Кихот» в свое время и в обстановке, в которой был создан, и что в нем хотел выразить — и выразил — Сервантес. Но я предпочел дать профессору другое объяснение; вот оно.
