Да, конечно, обличать придется не раз и не два, а тысячекратно, потому что, если бы тебе удалось единожды, первым же своим обличением покончить раз и навсегда хотя бы с одним только обманщиком, на земле было бы раз и навсегда покончено со всяким обманом.
Итак, в путь! И гони из священного воинства каждого, кто захочет расчислить в точности длину шага, которым следует идти на марше, его быстроту и ритм. Особенно вот этих, кто только и знает что твердить днем и ночью о ритме, этих всех гони прочь! Иначе они превратят твое воинство в балетную труппу, а поход — в танец! Всех их — прочь! Пускай отправляются куда‑нибудь подальше воспевать прельстительность плоти.
Субъекты, которые могут попытаться превратить крестоносцев в балетных танцовщиков, именуют себя, а также друг друга поэтами. Но они не поэты. Они нечто совершенно иное. Ко Гробу они идут из одного любопытства, ради охоты посмотреть, а что это такое, и, возможно, потому что ищут новых острых ощущений или надеются рассеять в пути свою скуку. Всех их — прочь!
Именно они своей богемной снисходительностью способствуют тому, что существует и подлая трусость, и ложь, и злосчастные мерзости, в которых мы захлебываемся. Когда эти людишки проповедуют свободу, они имеют в виду одну–единственную свободу: обладать женой ближнего своего. У них все сводится к чувственности, и даже в идеалы, в великие идеалы, они влюбляются чувственно. Но сочетаться с великой и чистой идеей узами брака, от которого могли бы родиться на свет добрые дети, — на это они неспособны, с идеями они вступают лишь в случайные связи. Они берут идею в любовницы, а иной раз и того хуже: на одну ночь, как непотребную девку. Всех их — прочь!
Если кому‑нибудь придет по дороге охота сорвать цветок, улыбнувшийся ему с обочины, пусть себе сорвет, но мимоходом, не задерживаясь, чтобы не отстать от остального воинства, — однако шагающий впереди офицер–знаменосец обязан смотреть, не отводя глаз, на лучезарную и звучащую звезду. Если же кто‑то украсит латы у себя на груди сорванным цветком не для того, чтобы самому им любоваться, а чтобы покрасоваться им перед другими, — прочь его! Пускай отправляется со своим цветком в петлице куда‑нибудь подальше заниматься танцами.
Видишь ли, друг мой, если ты намерен выполнить свою миссию и верно служить отечеству, необходимо, чтобы тебе стали ненавистны чувствительные юнцы, не умеющие смотреть на мир иначе, как глазами девиц, в которых они влюблены. Или чьими‑нибудь похуже. Пусть твои слова режут им слух, пронзают его ядовитой горечью.
