Лодырей и зевак дедушка терпеть не мог.
«Каждый должен работать, иначе мир затрещит по всем швам», — говорил он и потому заставлял меня учиться читать. Дедушка откусывал кусок жевательного табака, засовывал за щеку, доставал изо рта высосанный табак, клал его в пепельницу и подвигал пепельницу мне. Пепельница была страницей моего букваря. «Эмиль Мизер, скобяные и хозяйственные товары, pp., en gros en detail»,[1] — читал я.
— Что значит «en gros»?
— Гросс — значит сто сорок четыре штуки, или двенадцать дюжин, — объяснял дедушка.
— А что будет, когда Мизер продаст свои двенадцать дюжин скобяных товаров?
Дедушка не знал, что ответить, а потому начинал объяснять, что значит «п.п.» после слова товары. Это означало для него «поштучно — почтой».
Следующей страницей нашего букваря был рекламный плакат: Не правда ли, велосипеды Миле самые лучшие?
— А с кем спорит господин Миле?
— Господин Миле спорит с конкурентами, — отвечал дедушка.
Теперь я читал надпись на подставке отрывного календаря текстильной фирмы из Котбуса: «Брюз… Брюз… Брюзгман и Пер… Брюзгман и Пердман! Тут твоя фамилия, дедушка!»
Дедушка Готфрид в ярости скатился со стола и бросился на кухню ругаться с бабушкой. В этот день мы больше не занимались, а окончательно мое обучение прекратилось в тот день, когда я прочел разукрашенное изречение над стойкой: Напивайтесь, собаки, государству нужны деньги. Зато теперь меня охватила жажда чтения. Я читал все, что попадалось под руку, все адреса на конвертах, когда бабушка разбирала почту.
В Центральной Европе в то время умирало множество людей. Отважные немцы не умирали, про них говорили: «Пал в бою». Это было не страшно: кто пал, мог подняться. Но по почте присылали так называемые «пакеты с наследством», обернутые в холстину и надписанные послюнявленным чернильным карандашом. В них доставлялось скудное содержимое карманов «павших в бою», и вот через них-то все и открывалось… Я разбирал каракули ротного фельдфебеля и остриженным под машинку ангелом смерти мчался по деревне, уведомляя односельчан, и они, плача, бежали за мной и забирали пакеты.
Однажды почтальон долго мялся и не отдавал бабушке один из пакетов, а потом наконец сказал: «Соберитесь с силами, мне кажется, ваш сын пал на поле боя». Я помчался домой, крикнул новость матушке через забор, и она без чувств упала на землю. Дедушка Кулька, отец матушки, поднял ее и отправился разузнать, в чем дело. Пал мой дядя Гуго.
Меня выбранили. Я испугался, расплакался и смутно ощутил тайную магию чтения.
