Старый хозяин умер. Мир его праху! Вдова хозяина ссорится с кухаркой, да так, что гремят конфорки и горшки разлетаются вдребезги.
Рядом с кухней в своем кабинете сидит молодой хозяин, Юлиан Рамш, и считает. Перебранка женщин действует ему на нервы. Он швыряет пресс-папье в дверь.
— I beg you for silence.[32] Да заткнитесь вы!
На кухне воцаряется тишина. Он опять может думать. Многого ли стоит его дело без благословенного леса? На лесном перегное наряду с грибами и ягодами произрастает сырье для лесопильни. И многого ли стоит лесопильщик, у которого не налажен контакт с лесничим? В Блюменау больше нет лесничего. Тот, кто заменял его, этот красный Дюрр, погиб, да еще так трагически. Жалко все-таки, что ни говори — христианская душа!
В деревне шепчутся: отчего произошло это несчастье? А бог его знает! Рамш может говорить только о том, что своими глазами видел: красный Антон in such a hurry — в такой спешке — бежал навстречу своему несчастью! Выскочил из-за пригорка, словно на него напали пчелы. Нет, леди и джентльмены, не пчелы, а Оле Ханзен. Черт его знает, что за дела были у Антона с этим Оле.
Дверь кабинета тихонько приотворяется. Входит Мампе Горемыка, ни от чего не отказчик. Он спотыкается о пресс-папье. Суеверно отступает обратно за дверь, снова входит и в своих рваных резиновых сапогах топает к кухонной двери. Тут он становится на колени и глядит в замочную скважину.
— Ты что, молишься, damned?[33]
Мампе Горемыка и не думает молиться. Он берет пробу воздуха. Что-то попахивает бабьей склокой!
Они идут в комнату с желтыми розами. Там пахнет самой настоящей сливянкой. Мампе готов кататься по полу, как кот, учуявший валерьянку.
— Раздавим по рюмашке, Юлиан, а?
Лесопильщик приносит бутылку.
— Спозаранку и уже за питье. Ну да я тебе с наперсток дам, не больше, а то смотри. I kill you! Убью тебя!
Мампе пьет три раза по наперстку и посмеивается.
— Кнут, Юлиан, спрячь кнут, того и гляди, нагрянет полиция.
Рамш виду не подает, что испугался. Кнут он и не подумает прятать. Пусть смотрит, кто хочет. Это сувенир, фамильная безделка.
Мампе посмеивается хитро, в надежде на сливянку.
— Да, но Оле она башку прошибла, эта фамильная безделка.
— Заткнись и так далее, спиртная бочка!
Лесопильщик идет на склад. Вильм Хольтен связывает в пучки обструганные палочки для подвязывания цветов. Свежее дерево источает аромат. Рамш ощупывает пучки. Не толстоваты ли?
— По сто штук в пучке, как всегда.
Рамш развязывает пучок и начинает считать: один, два, три.
