Все равно. Надо взять разрешение в управлении разведки Генерального штаба. Мол, сведения, сообщаемые автором, не являются секретными. Или что- нибудь в этом роде.
Но ведь улита едет, когда-то будет. Пока в Генеральном штабе читают, пока заключают... Пройдет месяца три, а то и все полгода... Выходит, надо снимать.
— Повторяю еще раз: мы не снимаем! Мы только требуем разрешения Генерального штаба. Вы как хотите, в конце концов, это дело редакций. А мы не снимаем! И вообще... Учтите на будущее, что все, что касается армейской разведки, должно проходить через разведуправление.
— Спасибо. Учтем. — Кладу трубку.
И вот как будто неплохо сбитый первый номер летит в тартарары. Вместо повести «На сопках Маньчжурии» даем повесть «Ужин в Лозовахе». Но первая хоть читается (по художественному уровню они примерно одинаковые), вторая же так и дышит скукой. Усилия редакции «заманить» читателя, дать ему с первого номера что-то интересное, читабельное разбились о железобетонную стену Главлита. А ведь это только цветочки. Впереди у нас записки Эдика Свистуна. Мама родная, что-то будет!
19 декабря 1973 г.
Когда-то на этом месте были огороды, поля, сады и, может быть, перелески. Потом город разросся и подмял все это под себя. О прошлом напоминают лишь уцелевшие кое-где вековые липы, купы яблоневых и других фруктовых
деревьев.
Но жаворонки, должно быть, по привычке, прилетают по-прежнему сюда, на это место. Летом на пустыре, который со временем превратится в асфальт или площадь с чьим-нибудь монументом, они порхали стайками, взвивались в небо и оттуда рассыпали свои нехитрые трели. Слушая их, легко было представить себя где-нибудь вдали от города.
Сейчас зима. Декабрь. Морозы доходили до двадцати градусов. Это вам не шуточки! А жаворонки не улетели. Во всяком случае, не все улетели. Идешь на работу или с работы, глядишь, то тут, то там вспархивают пара, другая, третья. Держатся ближе к тропинкам, копаются в мусоре, наверное, ищут корм. Подпускают совсем близко. Только когда подойдешь шага на три-четыре, вспархивают и перелетают на новое место.
Как-то я взял в карман горстку пшена. Завидев жаворонков, рассыпал пшено и ушел. Оглянулся. Жаворонки хотя и не сразу, однако же вернулись и стали клевать. Может быть, они и остались-то зимовать здесь, в городе, среди девяти- и двенадцатиэтажных зданий, потому что прониклись доверием к людям? Мол, не обидят, прокормят, с ними — большими и сильными — нам никакие холода не страшны... Или почуяли, что зима будет теплая? Кто знает!
