Папа ободряюще кивнул и улыбнулся, но улыбка набежала на его лицо как-то очень уж быстро, и это была просто улыбка, движение губ, в глазах никакой живости, совсем никакой.
— Просто осматриваем дом. Жди здесь, хорошо? Я скоро вернусь.
Эф вышел из комнаты, умудрившись сделать это так, что штуковина за его спиной осталась спрятанной. Зак задумался: что же от него скрывают? Ту самую щелк-пыхалку или какой-нибудь серебряный меч?
— Никуда не уходи, — сказала Нора и закрыла за собой дверь.
Зак терялся в догадках — что же они здесь искали? Мальчик уже слышал, как мама упоминала имя Норы, — это было, когда родители в очередной раз поругались. Ну, не то чтобы поругались — они ведь тогда уже разошлись, — скорее, поговорили на повышенных тонах. И еще Зак видел, как папа с Норой поцеловались — как раз перед тем, как папа оставил его, Зака, с Норой и отправился куда-то в компании Фета и господина Сетракяна. И все время, пока они отсутствовали, Нора была очень напряжена и озабочена. А когда они вернулись — все изменилось. Папа был такой сникший, такой подавленный — Зак ни за что не пожелал бы снова увидеть его в этом состоянии. А господин Сетракян вернулся больным.
Впоследствии, подглядывая за ними, Зак уловил обрывки разговоров, но из того, что он услышал, цельная картина никак не складывалась.
Что-то такое о «владыке».
Что-то о солнечном свете и о том, что «уничтожить» кого-то там не удалось. Что-то о «конце света».
Зак стоял в одиночестве посреди опустевшей комнаты, дивясь всем этим тайнам, вихрящимся вокруг него, и вдруг в нескольких зеркалах, висевших на стене, он уловил некое смутное движение. Что-то вроде смазанной картинки, или визуальной вибрации, если такое вообще бывает. Что-то, что, по идее, должно быть сфокусированным, но в стеклянном отражении получилось расплывчатым и нечетким.
Что-то за его окном.
Зак медленно повернул голову, потом резко обернулся всем телом.
Там, непостижимым образом распластавшись по внешней стене здания, висела она. Ее тело было каким-то изломанным, даже вывихнутым, глаза красные, широко распахнутые, обжигающие. Волосы, уже тонкие и бледные, наполовину выпали; учительская блузка на одном плече зияла прорехой; обнажившаяся плоть была вымазана грязью. Мускулы шеи раздулись и деформировались; под кожей щек и лба извивались кровяные черви.
Мама.
Она пришла. Зак и так знал, что она придет.
Инстинктивно Зак шагнул навстречу маме. Затем он увидел, как изменилось выражение ее лица — гримаса боли на нем вдруг уступила место жуткой мрачности, которую иначе как демонической и не назовешь.
