— А где же ваша борода? — удивился Федор.
— Отклеилась, — пошутил попутчик.
Федор в ответ усмехнулся правой половиной лица. Второй половиной он двигать не мог из-за сильной головной боли.
— Это… я один? — Он показал пальцем на бутылки.
— В основном да.
— Я ничего не сломал? — беспокойно поинтересовался Федор. — Ни с кем не дрался?
— Как вам сказать. Сломать не сломали, но проводнику по лицу съездили. Он пригрозил снять вас с поезда, и мне едва удалось уговорить его не делать этого. Кстати, обошлось недешево.
— Я отдам, — смущенно пробормотал Федор.
— Не стоит, — великодушно отказался попутчик.
— Я еще, наверное, бредил тут? Так вы не обращайте внимания. Это со мной бывает. Про алмазы особенно. Давняя история, очень волнительная, впечаталась в голову. — Федор решил на всякий случай подстраховаться.
— Какие проблемы, — с широкой сердечной улыбкой сказал Евгений Петрович.
Поезд, стоявший до этого, толкнулся и пополз вперед, медленно набирая скорость.
— Где это мы? — спросил Федор, мутно всматриваясь в незнакомый город.
— Екатеринбург, — ответил попутчик, также приникая к окну. — Место заточения и казни последнего русского царя со всей его семьей. Обратите внимание вон на ту большую церковь на площади. Видите? Храм-на-Крови. Раньше на этом месте стоял дом, где их содержали, а в подвале расстреляли.
Федор проводил тяжелым похмельным взглядом место кровавой расправы над бывшим всероссийским самодержцем, символом теперешнего поднимающегося монархизма.
— Вы здесь бывали? — спросил он.
— Доводилось.
— Странно, — сказал Федор.
— Что именно?
— Я сейчас испытал удивительное ощущение, — слегка взволновавшись, объяснил он, — будто я видел раньше эту площадь и дом на месте этой церкви, и поезд точно так же увозил меня на восток, в полную неизвестность. Но я никогда не был здесь.
— Дежа вю, — кивнул попутчик. — Случается.
Федор снова посмотрел на город, обильно зеленеющий.
— Не бродят ли там по ночам призраки?
— Почему же только там? — пожал плечами Евгений Петрович. — Эти царские призраки по всей России давно бродят, реванша требуют.
Федор страдающе поморщился и отвернулся от окна.
— Ради бога, не начинайте разговор о политике. В моем состоянии это равносильно убийству без наркоза.
— Сходите освежитесь, — сочувственно предложил попутчик. — Только не напивайтесь снова. Проводник в следующий раз может оказаться несговорчивым.
Федор пообещал и вышел в коридор, размышляя о том, что никакое дежа вю не сможет объяснить, отчего ему привиделся дом, снесенный задолго до его появления на свет, и почему он был огорожен двойным забором.
