Так как Ямоока привез одновременно пакет такого же самого вида и на имя начальника эскадры, то полагали, что содержание его тождественно с письмом генералу Стесселю и касается сдачи флота; между тем, оказалось, что в этом пакете заключались условия относительно вывоза из Артура женщин, детей, священников. Они были таковы: "Всех этих лиц собрать и препроводить в деревню Сюйшуин, где и должна состояться передача их японцам". При разрешении этого вопроса генерал Стессель и князь Ухтомский выразили желание согласиться на эти условия, но комендант крепости решительно протестовал против принятия их и предложил категорический отказ. Мотив к этому был следующий: так как деревня Сюйшуин, была расположена впереди всех наших позиций и на виду их, то генерал Смирнов в условиях японцев заприметил желание их воздействовать на дух наших войск; на самом деле, сдача японцам на виду всего гарнизона священников, так ценимых при наших тяжелых обстоятельствах, также — трогательная и раздирающая картина прощания мужей с женами и детьми на глазах того же гарнизона, подействовала бы на последний угнетающим образом и настолько, что была бы равносильна сдаче половины Артура. В виду этого очень основательного мотива, остальные члены вполне согласились с комендантом и ответ был дан также отрицательный.
Присылка письма о сдаче Артура пролетела электрической искрой по всему гарнизону и не только не встревожила последний, но наоборот, возбудила всеобщий энтузиазм, так как предложение о сдаче крепости почему-то было истолковано в смысле слабости войск Ноги овладеть Артуром силой.
С этого момента Артурский гарнизон вступает в страшную борьбу на жизнь и смерть, в борьбу, покрывшую его неувядаемой славой и окружившую его поистине лаврами героизма.
Наконец, наступило 6-го августа, день Преображения Господня. Около 5 часов утра этого дня редкая стрельба, не прекращавшаяся всю ночь, приняла характер канонады. Все были уверены и не ошиблись, что начинается давно ожидаемый жестокий штурм наших фортов и укреплений. Особенно сильно массировался огонь на Угловой, Длинной и редутах — Водопроводном, Кумирнском и №№ 1-й и 2-й; в то же время стрельба производилась и по городу, в особенности по расположенному у Перепелиной горы нашему арсеналу. Продолжаясь непрерывно целый день, канонада еще более усилилась к вечеру. Наконец, около 6 часов 30 минут вечера, меткой стрельбой японцам удалось взорвать в арсенале склад наших дистанционных трубок и китайских старых патронов. Взрыв был грандиозный, после чего начался пожар. Когда совершенно стемнело, то представилась чудная картина с батареи № 9; зарево пожара, осветившее часть небосклона и усиливавшееся порывами бывшего тогда сильного ветра, непрерывно рвущиеся снаряды в порту и городе, страшный гул канонады, беспрерывное освещение неприятельского фронта ракетами — делало ее и страшной и интересной. Канонада продолжалась всю ночь, и утром 7-го августа я проснулся под звуки той же музыки. Ночью японцы несколько раз порывались атаковать Угловую, но были отбиты с успехом. 7-го августа, около 10 часов утра, им удалось занять деревню Сюйшуин (по средней артурской дороге), находившуюся против Кумирнского и Водопроводного редутов. Занятие этой деревни было для нас очень опасно, так как отсюда рукой подать до города; почему приказано было со всех батарей сосредоточить огонь на этой деревне, а в том числе произвести стрельбу и батарее № 9. Так как с последней деревня Сюйшуин была как на ладони, то я отправился на батарею и, вооружившись биноклем, смотрел на эту страшную бойню. Трудно себе даже представить то адскую картину, которую изображала в этот момент деревня; в нее ежеминутно влетали сотни снарядов, и дым от разрыва заволакивал вид ее; это был ураган огня и железа. К вечеру японцев удалось выгнать из деревни, но Угловую наши войска оставили, так как на ней не было возможности держаться за силой адского огня противника; но и японцы не заняли ее по той же причине.
