Но для трехлетнего мальчугана это было слишком. Иногда он прятался под столом, иногда в шкаф. Когда раздавался стук в дверь, Милли поворачивалась к нему с сияющим от счастья лицом и, превращая все в игру, спрашивала:
— Ну и где мы будем прятаться на этот раз?
Иногда он сам выбирал место. Скажем, за диваном. А бывало, что он ждал предложений от нее.
Потом, когда посетитель уходил, она шла искать его.
— Все ушли, — говорила она. — Выходи, эй, ты где? Выходи.
Однажды мороженщик случайно зашел с черного хода и застал их врасплох, так что ей пришлось прятать Уолтера в складках своей широкой юбки.
— Где же Уолтер? — донесся до него голос мороженщика, словно бы поверившего в исчезновение мальчугана.
Милли защищала его от внешнего мира. Как будто накрывала одеялом, чтобы он чувствовал себя в безопасности. Она знала, что ему ничего не угрожает, а он нет. Так что ей приходилось защищать его и от собственных его страхов. Возможно, думает он, так бывает с каждым ребенком. И потом вырастая, если только не умрет молодым, он будет жить для того, чтобы вернуть долг А Уолтер к тому же погиб молодым.
Он слышит, как дыхание Милли становится ровным и глубоким. Ему даже приходит в голову мысль о том, что она не просто заснула. Но уже через несколько мгновений она начинает похрапывать.
Он все равно остается с ней.
До тех пор, пока Мэри Энн не заходит в комнату. Она стоит в дверях и молча смотрит на них. Он почти уверен в том, что она вновь исчезнет. Ему кажется, что она испытывает неловкость, наблюдая сцену, которая не предназначена для чужих глаз.
Майкл улыбается, чтобы приободрить ее, и они долго смотрят друг другу в глаза. Дольше, чем когда-либо с того момента, как Майкл приехал. Может быть, даже дольше, чем когда-либо с 1942 года. А может, дольше, чем когда-либо вообще.
Храп Милли почти совсем затихает, но Майкл все еще чувствует ее дыхание на своей шее.
Мэри Энн произносит:
— Она…
Майкл прикладывает палец к губам.
— Спит, — шепчет он.
Он нежно убирает плечо из-под ее головы. Садится на краешек кровати и обувается. Потом легонько целует Милли в лоб.
— Теперь можно идти, — тихо говорит он Мэри Энн. — Думаю, мы здесь больше не нужны.
Он оглядывается через плечо. Один долгий прощальный взгляд.
Он не был рядом с матерью, когда она умирала, его настоящая мать. Он был так молод, и все казалось таким нереальным. Он никак не мог усидеть на месте возле ее кровати и при первой же возможности выскочил из комнаты.
