На его правой щеке расцвела ямочка. Джози почувствовала, что тает.
— Я не говорила, что не хочу тебя видеть. Мне действительно нужно было заниматься.
Мэтт убрал волосы с ее лица и поцеловал. Вот именно поэтому она и сказала ему не приходить вчера — когда он был рядом ее казалось, что она растворяется. Иногда, когда он прикасался к ней, у Джози было ощущение, будто она превращается в облако пара.
У поцелуя был привкус кленового сиропа и извинения.
— Это все ты виновата, ты же знаешь, — сказал он. — я бы не вел себя как дурак, если бы не любил так сильно.
В такие моменты Джози забывала о таблетках, которые прятала в спальне, забывала, как плакала в душе; забывала обо всем, кроме одного ощущения — когда тебя обожают. «Мне повезло, — говорила она себе. И это слово красной нитью проходило через все ее мысли: — Повезло, повезло, повезло».
Патрик Дюшарм, единственный детектив в полиции Стерлинга, сидел на скамейке в дальнем конце раздевалки, слушая, как патрульные офицеры из утренней смены цеплялись к новенькому, немного перегибая палку.
— Эй, Фишер, — сказал Эдди Оденкирк, — это ты беременный или твоя жена?
Когда остальные ребята рассмеялись, Патрику стало жалко парня.
— Еще рано, Эдди, — сказал он. — Ты не можешь подождать, пока мы все хотя бы выпьем кофе?
— Я бы подождал, товарищ капитан, — засмеялся Эдди, — но, похоже, Фишер уже съел все пончики и… черт, это еще что такое?
Патрик проследил за взглядом Эдди и… увидел свои ноги. Обычно он не переодевался в раздевалке вместе с патрульными офицерами. Но этим утром он на работу прибежал, а не приехал на машине, чтобы компенсировать все вкусности, съеденные на выходных. Субботу и воскресенье он провел в Мэне юной особой, ставшей в последнее время хозяйкой его сердца со своей крестницей пяти с половиной лет по имени Тара Фрост. Ее мать Нина, была давней подругой Патрика и давней любовью, от которой он скорее всего так и не излечится, хотя Нина прекрасно обходилась без него. За два дня выходных Патрик намеренно проиграл приблизительно десять тысяч раз в «Кенди-ленд»,[2] несчетное количество раз ходил на четвереньках, катая малышку «на лошадке», позволял делать себе прически и — это было его роковой ошибкой — разрешил Таре накрасить свои ногти на ногах ярко-розовым лаком, а потом забыл его смыть.
Он посмотрел на свои ступни и подогнул пальцы.
— Девушкам нравится, — сказал он охрипшим голосом. Семеро мужчин в раздевалке с трудом сдерживались, чтобы не рассмеяться над тем, кто формально являлся их начальником. Патрик быстро натянул черные носки, сунул ноги в туфли и вышел, все еще держа галстук в руках. «Раз, — считал он, — два, три». И в этот момент раздевалка взорвалась смехом, который преследовал его все время, пока он шел по коридору.
