Какие же последуют отсюда выводы? Его еврейские корни, подтвержденные, но достаточно отдаленные, по всей очевидности, не оказали особого влияния на его становление. Однако они стали важным фактором, сформировавшим его отношение к румынским антисемитизму и национализму, как и некоторые стороны его экзистенциальных тревог. В своих антимемуарах он неоднократно пишет о себе как о человеке, ищущем «свою настоящую идентичность». Таков и тот удивительный отрывок из «Дневника в клочьях», расшифровать который можно лишь опираясь на вышеприведенные генеалогические изыскания. Он посетил отдел записей актов гражданского состояния. Там он наводил справки о происхождении своей матери. Он отмечает; «Вероятно, я пришел туда затем, чтобы выяснить настоящую фамилию матери моей бабушки (несомненно, речь идет об Аннете Абрамович), ее девичью фамилию, нам неизвестную — может быть, потому, что она ее скрывала: компрометирующее происхождение прабабки. Принадлежала ли она к преследуемой, осужденной этнической группе? Я хотел выяснить свое происхождение»[56].
И не абсурдно ли толковать некоторые пассажи из его пьес в свете этого сомнительного иудейства? Например, когда в пьесе «Жак, или Подчинение» (1955) отец отказывается от сына, бросая ему: «Ты недостоин моей расы», — он тем самым предает анафеме все свое потомство от жены.
Словно пытаясь еще усложнить и без того непростую ситуацию, Ионеско женился в июле 1936 г. в Бухаресте на студентке философского факультета румынке Родике Буриляну. Родика оставалась его верной спутницей до самой смерти. Она происходила из крайне ортодоксальной православной семьи и любила его почти материнской любовью; как Ионеско потом часто вспоминал, «она была больше матерью, чем мать». К тому же его настоящая мать умерла всего лишь через три месяца после его женитьбы. Сын так вспоминал первую встречу матери с его будущей женой: «Выражение лица моей матери словно говорило: он больше не мой, он твой. Сколько молчаливых наставлений, сколько грусти и счастья, сколько страхов и надежд было в этом выражении»[57]. Если верить тому, что Ионеско рассказал Себастьяну, он сам окрестил мать, когда она лежала на смертном одре.
Мирча Элиаде: предки и почва
В сравнении с подобной сагой среда, откуда вышел Мирча Элиаде, представляется весьма посредственной, а начало его жизненного пути, лучше, чем у других, отраженное в документах, — достаточно гладким. Элиаде гордился тем, что ведет происхождение от свободных крестьян Молдавии, что все еще ощущает землю своих предков на подошвах своей обуви. «Я очень горд, — доверительно сообщал он Клоду-Анри Роке в 1978 г., — что отношусь к третьему поколению моей семьи, надевшему обувь»
