— Привет, Рози! Что ты здесь делаешь?
Это был Пи-Джей, направлявшийся прямо ко мне. Он перепрыгнул через стул напротив меня и с шумом уселся. Расплескав при этом мой кофе.
— Узнал меня?
— Конечно, а почему я должен был не узнать? Ты сделала подтяжку лица или что?
— Очень смешно! Думаешь, мне пора сделать лифтинг?
— Перестань, Рози! Конечно, нет! Что случилось?
Конечно, я поняла, что это была лишь глупая шутка, но, наверное, для меня это оказалось последней каплей. Барри со своей Робин, молодой, привлекательной, с которой у него, возможно, связь, в то время как я дежурю у больного сына. Пережитое волнение за ребенка и ссора с мужем расстроили меня вконец. Ко мне опять вернулось то ужасное ощущение, что я старая, никому не нужная. Какой смысл заниматься фотографией, стать активной, яркой личностью? Все навалилось разом!
— Давай-ка, — сказал Пи-Джей, подставляя мне салфетки, — плюй сюда!
Конечно, было не очень прилично откашливаться в столовой, но я подавилась крошками булочки.
— Лучше? — спросил он. — Сделай вдох. У тебя странное выражение лица. Все нормально?
Я кивнула. Слезы брызнули из глаз.
— Не реви, все хорошо! Мы купим еще одну булочку.
— Глупец! — сказала я, смеясь и плача одновременно. — Ты так всегда разговариваешь со своими пациентами?
— Только с хорошенькими пациентками.
— Не смешно!
— Я и не собирался шутить. — Он заботливо принес мне кофе, помог сделать глоток, вытер салфеткой лицо. — Что случилось? Почему ты сегодня вышла на работу? Чем я могу помочь?
Я помотала головой в знак протеста:
— Со мной все в порядке. Мой сын, Стюарт… в палате… лежит… после операции — перелом локтевого сустава…
— Сейчас ему лучше?
— Да, спит. Не знаю, что на меня нашло…
— Ничего, это как раз понятно, все объяснимо! Пережитый шок… это ведь твой сын! Мы все живые люди и не должны только потому, что работаем здесь, скрывать свои чувства!
— Спасибо тебе!
— Всегда готов поддержать в трудную минуту! Может, еще кофе? — улыбнулся он.
— Нет, спасибо, я лучше пойду к сыну.
— Хорошо, не расстраивайся!
У меня возникло чувство, что на этот раз он не притворялся, в его словах не было сарказма!
Обе мои дочери приехали в воскресенье домой. Они встретились на вокзале, Эмма забрала Ташу на машине.
— Не стоило так волноваться, — сказала я им, накрывая на стол. Мы налили чай, положили печенье. Мне пришлось побороть в себе противоречивые чувства счастья и радости от того, что все опять вместе, благодарности за то, что дочери тут же примчались в нелегкую минуту, и, наконец, вины за то, что им пришлось бросить все свои дела. На то я и мать! Все мамы ни на секунду не прекращают корить себя за то, что происходит вокруг! Мы виним себя даже в том случае, если правы и нам приходится наказывать детей. Если ребенок переел, ему нехорошо, болит живот, его тошнит — только мы виноваты в этом!
