Раздался гудок, и вокзальная площадь опустела. Ушли бойкие спекулянты, торговавшие какими-то вещами не по сезону. На дворе стоял июнь, но отъезжающие почему-то покупали меха. Трассен прошел на перрон и увидел, что вокруг человека, одетого в черную железнодорожную форму, стоявшего у паровоза, образовался почтительный круг.
— Машинист, — прошептал кто-то рядом с Трассеном.
Какая-то женщина что-то говорила машинисту с умоляющим видом. Для Трассена эта сцена была загадочной. О всесильной власти машиниста он еще ничего не знал. Бывший ассистент кафедры физики не предполагал, что управлять человеческой молодостью можно с помощью обыкновенных железнодорожных тормозов.
Выйдя снова на площадь, Трассен почувствовал, что голод мешает ему размышлять о гаммельнских чудесах. Он славился среди приятелей кулинарными способностями. Готовил он вдохновенно и рецепты свои ревниво скрывал. Но сейчас, когда Трассен оказался без денег и без работы, он мечтал о любой еде и грезил о любом применении своего поваренного искусства. Увидев часовую мастерскую под вывеской «Чиню часы на всех скоростях», Трассен подошел к окошку и увидел лысого человека с лупой на лбу. Часовщик лениво смотрел в окно. Клиентов не было. Увидев перед собой человека в потрепанном костюме, с грязной бахромой на брюках, он брезгливо поморщился.
— Добрый день, — сказал Трассен.
— День добрый. Смените часы, молодой человек, — лениво предложил часовщик, с пренебрежением глядя на трассеновские часы,, и бросил на прилавок ручные часы с тремя циферблатами. — Для поездов-экспрессов! — сказал он, отлично понимая, что его ложь вряд ли кого может обмануть: это была устаревшая модель часов для велосипедистов.
Но вошедший не возразил ни слова и стал внимательно разглядывать часы.
— Для поездов-экспрессов? — переспросил он.
— Экспрессы у нас уже лет десять не запускали. Топливо кончается. Говорят, скоро дома отапливать будет нечем, — торопливо пояснил часовщик.
Лео внимательно слушал.
— А сколько топлива потребляет экспресс? — неожиданно спросил он.
Тут мастер подозрительно на него покосился.
— А вам зачем это знать?
Трассен повертел в руках часы.
— Мне-то все равно! Только ведь, наверное, много топлива расходуется оттого, что масса поезда на больших ускорениях сильно возрастает.
Часовщик перегнулся через окошко и зашептал Трассену в ухо:
— Молчите! Говорят, будут запускать только по два вагона... А билеты будут стоить бешеных денег. У нас таких денег не водится. Пускай начальники ездят.
