— И теперь никого нет?
Я подумала о Джефе. Вот с ним, пожалуй, могло получиться.
Все казалось таким простым, я была настолько уверена в том, что нашла мужчину, которого ждала… Но, видно, у Джефа на этот счет совсем другие планы.
Я печально покачала головой.
Мы прекрасно провели с Кевином вечер. Он был нетребовательным кавалером, и я почувствовала, что в моем обществе его наивное отношение к жизни словно поднялось на новый уровень. В отличие от молодых людей, с которыми я зналась в Лондоне, в нем абсолютно отсутствовали болезненные амбиции, нахальство, и казалось, он рад принимать жизнь такой, какая она есть, и получать удовольствие от простого. Мне пришлось по душе и его чувство юмора, которое было таким же наивным. Однако, несмотря на всю простоту и незамысловатость, его отнюдь нельзя было назвать глупым человеком.
Впрочем, мы провели бы вечер еще лучше, если бы не привлекали к себе так много ненужного внимания. Люди не уставали с любопытством смотреть на нас, а когда мы проходили мимо, оборачивались нам вслед. Я понимала, что вся округа взбудоражена слухами и что пройдет еще немало времени, прежде чем ко мне перестанут относиться, как к уродцу в балагане.
Проталкиваясь сквозь толпу танцующих к бару вместе со мной, Кевин сказал:
— Надеюсь, тебя все это не очень смущает, Дженни? — Мы уже перешли на ты. — Балликейвен — сонный городок. Ты — единственное развлечение здесь за все последние годы.
Я не могла не рассмеяться его манере выражаться.
— Меня это как раз не очень беспокоит. Остается надеяться, что Сара так же отнесется к этому. Хотя ее может расстроить…
— Могу поспорить, что этого не будет, — уверенно сказал он.
— Ты говоришь с такой уверенностью…
Мы подошли к стойке бара, и Кевин сделал заказ. Потом, слегка улыбнувшись, он сказал:
— Да, я в этом абсолютно уверен. Сара живет в своем собственном мире и глуха ко всему, что происходит за его пределами. По крайней мере делает вид. Еще никому не удавалось пробиться в ее мир, так что обидеть ее невозможно. Пожалуй, задеть ее можешь только ты…
Смешинки исчезли из его глаз, и он сказал уже совершенно серьезно:
— Но ты ведь не будешь ее обижать, Дженни?
— У меня этого и в мыслях не было. Ты хорошо к ней относишься, Кевин?
— Да. Хотя поначалу, признаюсь, этого не было. Но со временем она рассказала мне кое-что о своей жизни, и я начал понимать ее.
— Она когда-нибудь говорила тебе обо мне?
— Нет, никогда. До сегодняшнего дня я не знал ничего о тебе. Впрочем, она упоминала как-то о пережитой ею трагедии и о том нервном потрясении, которое она испытала во время немецкого налета в Лондоне.
