— Ты все еще любишь Лесли? — спросила она трусливо.
Прежде чем ответить, Брэд долго-долго смотрел на девушку, словно чувствовал, какое большое значение будет иметь для нее его ответ… может быть, даже слишком большое.
— Нет, — произнес он в конце концов, лаконично и твердо. — Но Лесли — мать моего ребенка, и уже только по одной этой причине всегда будет занимать большое место в моей жизни. — В его словах звучало скрытое предостережение, мгновенно приглушившее пламя надежды, вспыхнувшее было в душе Мелоди.
Предрассветные часы после ухода Брэда Мелоди провела в попытках разобраться во всем том новом, что обрушилось на нее в последние сутки. Никогда прежде она не испытывала такой эмоциональной бури, то швырявшей ее в бездны отчаяния, то ненадолго возносившей на гребни надежды и радости… но лишь для того, чтобы потом снова обрушиться на несчастную девушку, и повергнуть ее в горе и отчаяние.
Как за последнюю соломинку, Мелоди мысленно хваталась за выражение, мелькнувшее в глазах Брэда во время их ночного разговора: в них читалась целая поэма нежности и страсти, обращенная к ней, читалась даже тогда, когда слова Брэда не оставляли ей ни малейшей надежды. Как неразумное дитя с любопытством тянется к пламени, даже когда его предупредили — оно жжется! — так и Мелоди чувствовала непреодолимое влечение к Брэду. О, она с радостью готова преодолеть любые препятствия, перенести любые унижения, лишь бы еще раз оказаться в объятиях этого притягательного мужчины!
А вообще, если взглянуть на вещи трезво, получается, что ей предстоит долгое ожидание — причем еще неизвестно, чем оно окончится… Брэд, судя по всему, не собирается расставаться со своим прошлым, а даже если бы и решился на это, в лице Билли он всегда будет иметь живое напоминание о прошлом. Но все равно она должна попробовать… и она попробует!
Придя наконец, к такому решению, Мелоди заметила, что сердце ее радостно забилось, и неожиданно для самой себя девушка принялась бодро насвистывать модную мелодию, плескаясь под струями ледяного душа, от которого мурашки бежали по коже. Через пять минут, схватив полотенце, висевшее на крючке, Мелоди насухо вытерлась, с такой силой орудуя полотенцем, что на коже оставались ярко-розовые полосы.
С особой тщательностью она выбрала наряд: льняную вязаную блузку с вызывающе глубоким вырезом, заправила ее в узкие голубые джинсы и туго затянула широкий кожаный пояс, делавший ее и без того узкую талию еще уже и подчеркивавший плавную линию изящных бедер. Несколько капелек тончайших французских духов — и она вновь готова к борьбе за свое счастье! Ну, держись, Брэд, торжествующе думала она. Никуда тебе от меня не деться!
