– А что, если он действительно сломал зуб? – спросила я.
Элис только махнула рукой:
– Не волнуйся, ничего у него не сломано. Он просто ведет себя как ребенок.
Может, она и права, по крайней мере, в столовой все было тихо.
– Видишь? – толкнула меня локтем Элис. – Ему уже лучше, а теперь помоги мне с этим.
Мы поставили бутылку шампанского и бокалы на самый лучший серебряный поднос, который только смогли найти у мамы. Когда мы вошли в комнату, Линда удивленно подняла брови:
– Шампанское? Что мы празднуем?
Мне тут же пришло в голову множество предложений, но боюсь, ни одно из них нельзя было произнести вслух.
Как насчет того, чтобы отпраздновать тот факт, что ты не съела слизняка?
Или то, что Питер не сломал зуб о зернышко кофе?
Или то, что, несмотря на все наши усерднейшие попытки, мы с Элис вас все-таки не отравили?
Элис прервала мои размышления.
– Отмечаем, что сегодня суббота, и мы так замечательно проводим время!
Ха! Может быть, Элис и проводила замечательно время, но, боюсь, что в одиночестве. Для меня вечер оказался испорчен, как, впрочем, и для Линды с Питером, судя по их лицам – веселья было мало.
Питер потянулся к шампанскому:
– Я открою?
Но Элис уже перехватила бутылку:
– Нет, папа, ты гость. Проще простого! Я сто раз видела по телику, как это делается.
Моя подруга аккуратно оторвала фольгу, сняла проволоку, которая закрепляла пробку. Затем она принялась изо всех сил тянуть за пробку, которая выходила очень медленно, как зубная паста из пустого тюбика. Когда пробка практически вышла наружу, Элис зачем-то сунула бутылку мне в руки.
– Вот, попробуй сама, – сказала она. – Я боюсь, к тому же ненавижу громкие звуки.
Я тоже испугалась, но было уже поздно предпринимать что-либо. Было такое ощущение, что я держу в руках гранату или бомбу, которая вот-вот взорвется. Я отстранила бутылку как можно дальше от себя, желая, чтобы мои руки были хоть чуточку длиннее.
Элис спряталась за кресло, Линда закрыла глаза, а Питер предупредил:
– Поосторожнее с этой штукой!
Слишком поздно – последовал громкий хлопок, и пробка вылетела из бутылки как пуля. Она облетела комнату и умудрилась найти мамину любимую вазу, которая, полагаю, чувствовала себя в безопасности на верхней полке шкафа. Ваза на секунду закачалась, а затем полетела вниз. Я не знала, что мне закрывать – то ли глаза, то ли уши. Послышался звон разбитого хрусталя и восклицания «О, нет!». Питер, Линда и Элис одновременно схватились за головы. Я, наконец, сообразила, что произошло, и подбежала к тому, что некогда было вазой. Пол был усеян сотней осколков – даже суперклей тут бессилен.
