– В глазах рябит, – схватилась за голову мама. – Сонечка, вообще-то рисунок замечательный, просто надо убрать рябь и черточки.
Что она понимает? «Рябь», «черточки»… У меня художественное ви€дение такое! Как же примитивен средний обыватель, типа моей мамы…
– Сонька, ты зачем хорошую работу перечеркала? – удивился папа, разглядывая мой шедевр. – С такими нервами не быть тебе хирургом.
– Это такая техника, пап! – Уж от него-то я подобного не ожидала. – Неужели непонятно?
– Техника, техника… – пробормотал папа и взял карандаш.
Маленькие штрихи ложились на лист. И вот на меня уже смотрела симпатичная мышка, каждый волосок на тельце которой будто бы торчал из бумаги, даже погладить хотелось. Папа дорисовал глаз и носик, и мне показалось, что мышь прямо сейчас уползет с листа. Вот крику-то будет…
– Как это у тебя получилось? – спросила я.
– Техника, дочь, техника!
Засыпая, я все время смотрела на мышь, словно и правда боялась, будто она убежит. Видимо, мне еще многому надо научиться. Смя-тый шедевр с морем, небом и чайками валялся в ведре для бумаг. Единственное, что меня успокаивало, – хирургом я быть никогда не хотела!
Пересмотрела старые мелодрамы Норы Эфрон «Неспящие в Сиэтле», «Как Гарри встретил Салли», «Вам письмо». Ох уж этот переходный возраст! Всего пару лет назад мне и в голову не приходило плакать во время хеппи-эндов, а сейчас слезы сами наворачиваются. И еще эта глупая умильная улыбочка – позор один!
Находясь под впечатлением, села писать сногсшибательный сценарий. Назвать решила «Неспящие Гарри и Салли пишут письмо». Отберу все самое лучшее, сниму сливки таланта Норы Эфрон и покорю мир! Потом немного подумала, зачеркнула «Гарри и Салли», заменив их на «Гарик и Соня». Каждый уважающий себя сценарист пишет о том, что ему знакомо и близко. Представила, как мы с Ивановым пишем письмо. Долго думала – кому? Деду Морозу – поздно. А больше кандидатов не нашлось. Зато, представив себя наедине с Игорьком, я так разнервничалась, что весь творческий настрой ушел. Придется миру подождать нового шедевра!
Заправила истощенный организм банкой шпрот из полупустого холодильника. Думаю, Нора Эфрон не терпела таких лишений…
Вечером мы всей семьей засели за компьютер разгребать наши турецкие фотографии. С видами и отдельными портретами все легко: неудачные – в архив, удачные – в печать. А вот семейные фото выбирать – одно мучение. То мама себе не нравится, то я себе не нравлюсь, то нам с мамой не нравится папа. На одном снимке я оказалась вместе с Ромкой. Видимо, папа втихаря щелкнул – мы-то ни сном ни духом. Ромка руками размахивает, а я смеюсь, как ненормальная. Хорошая фотография вышла – живая.
