— Погоди. Что Андрей Захарыч сообщит. Тут наобум не годится.
Ждали три мучительных дня, получили телеграмму: «Оставайтесь Любы подробно письмом». Дождались и письма: «Оставайтесь покуда у Любы. Война будет недолгая, — писал отец на тетрадном листке. — Мы обое уходим в Красную Армию. Адреса сообщим. Писать будем на Любу. Прощайте, до скорого свидания. Андрей и Андрейка».
Мать заплакала:
— И Андрюшенька, мальчик мой…
— Перестань, — одернула тетя Люба. — Только себя и детей расстраиваешь. Написано тебе: война будет недолгая.
— Тебе хорошо — у Петра твоего броня!
— Стыдись! Словно Андрей мне не брат, а Андрюшка не племянник. Не накликай беды.
Шестилетняя Алёнка не очень понимала, что такое война, но тревога тех дней передалась и детям.
Опорой своим и чужим была тетя Люба. Добрая, жизнерадостная, она умела поддержать в горе, помочь советом, утешить, ободрить.
В самое страшное время, когда немцы заняли родной Крым, не стало тети Любы. В четыре дня сгорела от простуды.
Дядя Петя, сразу постаревший, поручил Алёнке уход за трехлетним Степашкой и годовалым Алёшенькой. А хозяйство в доме передал Алёнкиной матери.
Только и радовали письма-треугольнички, приходившие от отца и брата.
И когда уже солнце засветило ярче и подступила весна, вдруг не стало треугольничков…
— В наступлении писать некогда, — успокаивал дядя Петя.
На исходе апреля сорок четвертого одна за другой пришли похоронки: «Старший сержант Андрей Захарович Строганов пал смертью храбрых», «Лейтенант Андрей Андреевич Строганов…»
Детство не вернулось.
А через год после Победы мать так неожиданно вышла замуж, и надежда на возвращение домой стала пустой мечтой. Всё чаще видела Алёна во сне дом, любовно построенный отцом и разбитый бомбой, родной дом и море.
Ничего не знала она в жизни прекраснее моря! Стоять у самой воды или, забравшись высоко на гору, смотреть, смотреть и слушать… Говорят, шум моря однообразен. А он каждый день новый! А воздух! Где ещё дует такой солёный, вкусный ветер? Как бывало весело уйти с братом на лодке далеко в море, играть в открывателей новых земель! Или броситься в прохладу волн и нырять, скатываться с гребня! А то ещё лечь на спину и, покачиваясь, глядеть в небо и воображать, что поднимаешься, поднимаешься высоко над землей, над горами, закутанными в облака, и вот-вот сейчас, зачерпнув ладонью, плеснёшь вверх, и капли воды забьются, шипя, на раскаленном солнечном диске… Море! Из-за него Алёна и решила ехать учиться не в Москву, а сюда, в приморский город.
