И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
От того, что убили его — не тебя,
Ты поймешь, что узнал,
Отличил, отыскал
По оскалу забрал
Это смерти оскал!
Ложь и зло, — погляди,
Как их лица грубы,
И всегда позади
Воронье и гробы!
Да, нам дали романтический пинок и светлый идеал. Но то, что он был дан книгами, породило чудовищный по непредсказуемости эффект. Мы не смогли (в большинстве своем), претворить книги в реальность. И стали творить реальность из книг. Сможем ли мы использовать этот шанс — перевести данное Крапивиным из абстрактно-красивой плоскости в плоскость реальную, жизненную? Найти свой вариант приложения романтики, доброты, дружбы? Увидеть парус своего корабля, своей каравеллы? Или сведем все к говорильне о книгах Крапивина, поискам рапир, медных пуговиц и настоящего друга?
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
Если мяса с ножа
Ты не ел ни куска,
Если, руки сложа,
Наблюдал свысока
И в борьбу не вступил
С подлецом, с палачом
Значит, в жизни ты был
Ни при чем, ни при чем!
… Простите за полное цитирование песни Высоцкого. Я не знаю, какая из его песен больше всего нравится Крапивину. Мне — эта.
А еще — мне кажется, что Володя Высоцкий не принадлежал к Типу Первому. Он слишком умел дружить по-реальному.
Давайте выбирать главное — кто что хочет. Играть в Настоящую дружбу, найти реального друга, рисовать карту-схему Великого Кристалла, писать «как Крапивин»…
О последнем — подробнее.
Подражатели и продолжатели. Взгляд изнутри.
Знаю, что при словах о «подражателях и продолжателях» возникают в основном две фигуры. Тяглов и, пардон, Лукьяненко. Первый — с «Кругами Магистра», второй — с «Рыцарями сорока островов» и, для некоторых, «Пристанью Желтых Кораблей». О Тяглове позвольте не высказываться. Второго я знаю лучше. Скорбно признаюсь — «Пристань», это явное подражание ВПК, «Рыцари» начинались как пародия на его книги. Я начал писать их «выдавливая» из себя подражательство. И в процессе понял, что рамки пародии «Рыцари» переросли. Упреки Крапивина в недоведении до конца линии Игорька (шпиона), принимаю полностью. Более того, массированная гибель персонажей в начале, то, что Кир Булычев в статье для «Локуса» обозвал «введением в фантастику понятия случайной смерти», так вот, эта гибель двух Игорей, Кости, Ромки тоже была… ой, стыдно признаваться-то… Так вот, я просто понял, что такую толпу ребят выписать не смогу. И отсек второстепенных персонажей разом.
