— Пицца, — произнес Коди.
— Сначала мы поедем в больницу, — возразил я, — чтобы вы могли познакомиться со своей новой сестренкой.
Эстор взглянула на Коди, Коди — на нее, и они оба посмотрели на меня.
— Младенец, — пробормотал Коди, качая головой. Он никогда не говорил больше двух-трех слов сразу, но мог ими выразить все, что угодно.
— Мы хотим сначала поесть, — возразила Эстор.
— Лили-Энн ждет вас. И ваша мама тоже. Садитесь в машину.
— Но мы голодные, — не успокаивалась Эстор.
— Вы не думаете, что знакомство с сестрой важнее? — поинтересовался я.
— Нет, — ответил Коди.
— Младенец никуда не уйдет, он вообще ничего не делает, кроме как лежит и, может быть, пачкает пеленки, — сказала Эстор. — А мы просидели здесь несколько часов и проголодались.
— Вы можете съесть шоколадку в больнице.
— Шоколадку?! — возмутилась Эстор так, будто я предложил ей падаль недельной давности.
— Мы хотим пиццу, — сказал Коди.
Я вздохнул. По всей видимости, розовые очки не заразны.
— Просто сядьте в машину, — попросил я.
Переглянувшись и мрачно посмотрев на меня, они это сделали.
По идее путь обратно должен быть таким же, как и дорога туда, но мне показалось, что он вдвое длиннее, поскольку Коди и Эстор всю дорогу хранили угрюмое молчание. Кроме тех моментов, когда мы проезжали мимо пиццерий. Тогда Эстор кричала: «Вон “У Папы Джона”», — или Коди спокойно произносил: «Домино». Я всю жизнь ездил по этим улицам, но никогда раньше не замечал, какой неотъемлемой частью цивилизации Майами стала пицца. Город был буквально завален ею.
Более слабый человек, конечно, не выдержал бы и притормозил у какого-нибудь из заведений, тем более что запах горячей пиццы каким-то образом проник в машину, несмотря на включенный кондиционер, а я ведь тоже не ел уже несколько часов. Мой рот начал наполняться слюной, и каждый раз, когда кто-нибудь из детей произносил «Пицца Хат», я испытывал огромное искушение остановиться и наброситься на большую пиццу со всеми начинками. Но Лили-Энн ждала, и я не был тряпкой. Сжав зубы, я ехал по узкому и прямому шоссе Дикси. Вскоре я снова оказался на парковке больницы и попытался заставить двух упирающихся детей войти в здание.
Весь путь через парковку они преодолели, едва волоча ноги. Один раз Коди даже остановился и начал оглядываться, будто его кто-то окликнул, и с большой неохотой согласился двигаться дальше, хотя до тротуара мы еще не дошли.
— Коди, — сказал я, — пойдем. Ты попадешь под машину.
