— Сначала неприятель держался, а когда я закричал: «Бей, Манлий, с тыла, окружай, Манлий, руби, захватывай в плен!» (это я сам себе отдавал приказания - ха-ха-ха!), враг дрогнул. Мы погнались за ним и — победили! Клянусь Беллоной, нас было в двадцать или тридцать раз меньше, чем понтийцев! Но храбрость и хитрость, друзья, решают нередко исход боя! А если сражается притом ветеран Суллы — победа обеспечена!
— Много захватил добычи? — спросила плясунья, снова садясь к нему на колени.
— О, боги! Она еще спрашивает! — воздев руки, вскричал хозяин. — Взгляните, друзья, на эти кольца! Вспомните кубки, из которых вы пили и будете еще пить! Вспомните греческих плясуний, певиц и флейтисток! Нескольких я оставил себе, а остальных продал… О, какое это было прекрасное время!.. Сам богоравный император поздравил меня с победой и протянул мне руку…
— Какое счастье! — хором воскликнули гости. — И ты, благородный Гай Манлий…
— Я поцеловал руку любимца богов. А он подарил мне, как другу, золотую цепь и перстень — смотрите!
— Он, Счастливый, передал тебе свое счастье, — сказал один из собеседников, внимательно рассматривая перстень, и вдруг спросил: — Откуда он у тебя?
— Как — откуда? — вспыхнул хозяин. — Разве я не сказал?
— Но такой же перстень я видел на руке ростовщика-менялы, которого ты, дорогой Манлий, зарубил…
— Лжешь! — вскипел ветеран, и лицо его побагровело. — Я зарубил злодея за дело! Он оскорбил тень диктатора…
— А разве ты ему не был должен?
— Я? Должен? Да ты пьян, дорогой мой! Это он был мне должен… Неоднократно я делал ему отсрочки платежа… А ты… Молчи, подлый лизоблюд! Так-то ты благодаришь меня за мою доброту и гостеприимство! Эй, рабы, сюда! Взять этого наглеца и дать ему тридцать ударов — пусть не оскорбляет императора!
— Это ложь! — вопил побледневший гость, уводимый рабами. — Слышите, друзья, будьте свидетелями…
— Нет, не ложь! — вскочив, крикнул Манлий. — Оскорбить ветерана Суллы — значит оскорбить самого диктатора!
Все молчали, боясь гнева центуриона. А когда донеслись вопли избиваемого гостя, хозяин сказал:
— Грязная свинья! Оскорбить императора и его воина!
Слуга доложил, что атриум уже подметен и что господина желает видеть ветеран, возвратившийся с сыном из Азии.
— Пусть подождет в атриуме, — распорядился Манлий.
Мульвий и Сальвий, усталые, покрытые пылью с ног до головы, молча ожидали хозяина у ларария. И, когдавошел центурион и, гордо оглядев их, почти не ответил на приветствие, они подумали, что этот человек не может быть сторонником рабов, — слишком он римлянин!
