Ветер взъерошил поверхность озера. Волны с грохотом бились о каменные плиты парапета, вытягивая свои языки на дорогу. Проявление природных сил, гневливых и презрительных, вызывало неуютные ощущения.
Всякие следы разрушений парализовали меня, а зрелищ мерзости и запустения все прибавлялось по мере того, как дорога, извиваясь, бежала на юг. На старом здании Загородного клуба Южного побережья, единственном в округе символе респектабельности и неувядающей славы, побелка облупилась, а ворота обвисли. Ребенком я нередко мечтала, что, когда стану взрослой, буду разъезжать верхом по частным владениям и проторенным тропкам. Воспоминания о подобных фантазиях ныне приводили меня в замешательство: собственность привилегированного класса не будоражила моего воображения — я стала совестливой и взрослой. Однако мне бы хотелось лучшей судьбы для Загородного клуба, чем медленное разрушение его владений, подпавших под власть промышленной зоны и ее многочисленных бездушных предпринимателей.
Да и сам Южный Чикаго выглядел отжившим свой век. Жизнь здесь остановилась, начиная где-то со времен Второй мировой войны. Проезжая по основным магистралям, я заметила, что большинство магазинов носят теперь испанские названия. И все же они выглядели почти так же, как и тогда, когда я была маленькой девочкой. Грязные бетонные стены все еще украшали безвкусные витрины, уставленные манекенами в белых нейлоновых платьях для конфирмации, синтетической обувью и различной пластмассовой утварью. Женщины в поношенных шерстяных пальто все еще кутались в хлопковые косынки, подставляя лбы упрямому ветру. На углах подле нескончаемых распивочных стояли с отсутствующим видом бедно одетые мужчины. Их всегда встречаешь во множестве, но массовая безработица удвоила их количество по сравнению с прошлым.
Я забыла, как попасть на Восточную сторону, и вынуждена была сделать петлю, свернув на Девяносто пятой улице, где разводной мост старой постройки пересекал реку Кэлумет. Если Южный Чикаго не изменился с 1945 года, то Восточная сторона так и не избавилась от едкого смрада выбрасываемых в воздух химикатов еще с тех пор, когда президентом был Вудро Вильсон. Пять мостов соединяли этот район с остальной территорией города. Люди упрямо живут здесь в отрыве от всего мира, пытаясь воссоздать облик поселений своих родителей — выходцев из Восточной Европы. Им не нравятся гости из-за реки, и каждый, кто, проживая к северу от Семьдесят первой улицы, захочет появиться в этом месте, может рассчитывать на такой же прием, как если бы он въехал сюда на советском танке.
