Марина оглянулась - никто не смеялся. Она встретилась глазами с Буровым и задрожала от нехорошего предчувствия.
Лев решительно потянул дверь на себя.
Дверь была заперта.
Нетрезво недоумевая, он дергал ручку, а потом пробасил:
- Мужики, ломаем, - и агрессивно двинулся на дверь. Его живот, начальственно нависавший над плавками, напрягся, давая понять, что содержит в себе не только жировые накопления, но и мышцы.
- Погоди! - неожиданно фальцетом сказал помолодевший Колька. - Должны же быть ключи. Может, это банщик закрыл?
- Банщик сразу ушел, - сказал Дан и пошел по террасе. - Попробуем через главный вход.
Резко стемнело, и над озером простерлась тугая напряженная тишина. В какое-то мгновение Кольке показалось, что утка, летевшая над водой, замерла на месте, как будто вмерзла в воздух. Но это длилось лишь мгновение, потом птица благополучно, но беззвучно, как в немом кино, скрылась в камышах.
- Там тоже закрыто, - возвратившись, сообщил Дан.
- У вас опять какое-то происшествие? - на террасу поднялась Жозефина, и даже в наступившей полутьме было заметно, что ее лицо, разгоряченное массажем, приобрело кумачовый оттенок. - Там, где Буров, всегда что-то происходит.
За ее спиной смущенно стояла пунцовая Вера Богдановна.
- Хороша! - оглядев Жозефину, смачно прогудел Свиркин.
- Пока ты дерьмом мазалась, кто-то все двери закрыл, - раздраженно сказал Буров.
- Ах, я еще и виновата? Граждане, я его убью!
- Жозе, не сейчас, - Колька увернулся от пощечины.
Марина стояла безмолвно, мучительно пытаясь совместить мистические пропажи вещей, звук воды, текущей из крана, и странное происшествие с дверьми. В ней отчетливо нарастало убеждение, что события развиваются согласно неведомому фатальному плану.
- Что же мы стоим? - взглянув на Молчанова, сказала она. - Надо что-то предпринимать.
- Я сразу предложил ломать, - сказал покрывшийся гусиной кожей член Союза композиторов Лев Свиркин. Он нервно дергал густую черную бакенбарду и жаждал физических действий.
- Посмотрите! - дико вскрикнула Вера Богдановна.
Возглас, словно граната, разорвался в тишине, которая тут же сомкнулась, как омут, поглотивший самоубийцу с камнем на шее.
Все бросились к длинному пятистворчатому окну. Они стояли шеренгой, но не по росту, и с тихим ужасом, как на свежую могилу не очень близкого родственника, смотрели внутрь бани.
В помещении горел полный свет. По стенам мелькали длинные тени, но было неясно, отчего они возникали. За столом сидел полуголый субъект, очевидно, очень замерзший, потому что его кожа отливала синевой. Он сидел, повернувшись к окну, и сосредоточенно совершал руками какие-то манипуляции. Лысая яйцевидная голова голубого цвета неестественно сверкала в свете ламп.
