Александр рассказал соратникам о том, что подслушал в разговоре врагов на лопнувшей «черной циуле». «Тремелус» (он же «огнедышащий дракон») направлялся в Африку. Так что все складывалось просто отлично: было желание, была цель, имелась и верная дружина, пусть пока небольшая, дело оставалось за кораблем, за ним сюда и явились.
Все трое прикидывались паломниками, отправившимися по святым местам, да, в общем-то, никто их ни о чем и не спрашивал. Крутом царил самый настоящий хаос, и вместе с тем торговля тут велась шустрая: по спущенным с кораблей сходням взад-вперед сновали рабы-носильщики с мешками. Что-то таскали на подъезжавшие по хорошей мощеной дороге возы, что-то стаскивали с возов — и много.
Признаться, знакомого со многими историческими фактами Сашу эта картина удивляла. Он-то читал, что в раннее Средневековье торговля замерла из-за страха перед пиратскими флотами варваров. А здесь ничего не боятся, что ли?
Гислольд об этом и спросил первого же попавшегося парнишку с высокой плетеной корзиной на правом плече:
— А что здесь так много кораблей? Варваров-разбойников не страшатся?
— Как раз страшатся! — усмехнулся парень. — Потому здесь все и толкутся, дальше не идут.
— Ага, понятно. А мы паломники, пробираемся в Цезарею. Не покажешь ли подходящий корабль?
— В Цезарею?! — Юноша присвистнул. — Это где хоть?
— В Африке.
— У-у-у! Не знаю, не знаю. Вряд ли кто здесь есть оттуда. Хотя торговцев из Бетики, думаю, вы найдете. Идите во-он туда, в самый конец.
Поблагодарив парня, путники направились в указанную сторону, зорко посматривая вокруг.
— Вот, кажется, то, что нам нужно! — Гислольд указал на изящный одномачтовый парусник с высокой кормой. — И вот!
Еще один, почти такой же, покачивался на другой стороне причала.
У сходней, вроде как безо всякого дела, топтался мускулистый полуголый моряк в коротких шерстяных штанах и остроконечной шапке из козлиной шкуры.
— Эй, малый! — останавливаясь, подозвал Саша. — Мы тут с приятелями поспорили, какое судно быстрее, это или вон то!
— Поспорили? А на что? — Морячок сразу же оживился, смуглое лицо его исказила та самая полуухмылка-поуулыбка, что выдает обычно не слишком чистых на руку людей.
Колоритный был тип: чернокудрый, с вьющейся короткой бородкой и длинным, с заметной горбинкой носом, он чем-то напоминал цыгана.
— На что спорили, спрашиваешь? А на вино! На пять кувшинов! — расхохотавшись, подмигнул хевдинг.
Моряк осклабился:
— На целых пять?
