— Там же мемориал, кажется… — припомнил стажер. — И еще американское кладбище.
— Да-да, всех погибших при высадке союзников. Омаха-бич!
Омаха-бич… В целях конспирации так союзники места высадки называли — Юта, Омаха, Голд, Джуно. Сорок четвертый год, война. От Нижней Нормандии места живого не осталось, одни развалины.
— Ох, извини, я, кажется, перебил.
— Ничего. Так я продолжу? Ну вот. Времени было примерно восемь-девять вечера. Солнце уже заходило — такое потрясающе красивое, знаете, и в море отражалось… Играло, сверкало на волнах. А небо, небо было синим, высоким, и уже загорались звезды, правда еще бледные, словно бы неживые. А облака-то какие плыли! — Юный художник восторженно взмахнул кистью, едва не забрызгав модный стажерский пиджак. — Сверху белые, словно сахарная вата, чуть ниже бежевые, а в самом низу — золотисто-оранжевые от солнца! А временами — вы, месье, не поверите — вдруг становились изумрудно-зелеными! Именно таким вот цветом и сверкали! Чудо! И словно бы такой узенький лучик, тоже зеленый! Я глаз не мог оторвать… Тут он и появился, парапланерист этот!
— Цвет парашюта не разглядел?
— Точно не скажу, далековато было, но вроде красный. Нет, точно красный. И летел он, знаете, так уверенно, прямо, красиво. Потом вдруг стал поворачивать, медленно, по дуге. Я даже подумал, будто он увидал внизу что-то такое, что привлекло внимание, бывает же так. Знаете, я вот в прошлом году…
— Так-так, значит, планировал уверенно? И что дальше? Куда потом полетел?
— А не знаю. — Парнишка пожал плечами. — Он просто взял и исчез. Облако снова зеленым сверкнуло… Я сделал пару мазков, потом голову поднял — а его и нет! Улетел? Наверное, уже приземлился.
— Место, где все было, показать сможешь?
— Смогу. Я же говорю — в Пуант-дю-Ок. Да у меня рисунок есть… вот, смотрите!
Художник нагнулся к лежащей прямо на парапете папке и, достав оттуда рисунок, протянул Нгоно:
— Вот!
Что ж… написано, конечно, вовсе не в реалистичной манере, но все же вполне узнаваемо. Вот и остатки башен, и бетонные укрепления, и луч этот солнечный, но почему-то зеленый, и изумрудное облако, и скала… Приметная такая скала.
— Здорово! — от всей души произнес полицейский.
Глаза мальчишки блеснули:
— Вам правда понравилось?
— Правда. A могу я этот рисунок взять ненадолго?
— Да хоть навсегда берите! — радостно воскликнул художник. — Дайте только я подпишу… Вот — Ж. И. Фернье!
— Спасибо! — искренне поблагодарил Нгоно. — И за помощь спасибо, и за рисунок. У себя в кабинете повешу или даже дома.
