Но хотя бы Арина уцелеет, и то хорошо.
Он сел на скамейку перед дверью, прислушался. Спокойная ночь, звенящая и квакающая. Небо уже очистилось от туч, луна выглянула, звезды проклюнулись. И теплый воздух валит с юга плотными клубами. Тихо вокруг, безмятежно, только на душе тревога. Аркадий вдруг явственно осознал, что не за себя переживает, а за Арину. Эта молодая стерва оскорбляла его, унижала, всерьез пыталась сжить его со свету. А он заботится о ней, таскает за собой… Красивая она, сексуальная, но ведь нет острого желания переспать с ней. Притуплено все. А кем притуплено? Или чем?..
Оказывается, он годился ей в отцы. Ему почти сорок, ей чуть за двадцать. Но ведь это совсем не повод, чтобы воспринимать ее как свою дочь. Да и смешно это… Но ведь у него есть дочь; когда-нибудь она станет взрослой и, возможно, тьфу-тьфу, превратится в такую же стерву, как и Арина. Все может быть. И страшно подумать, что кто-то попытается ее за это убить. Как это собирался сделать Перекатов, чтобы наказать Арину за измену…
Потому и переживал Аркадий за Арину, что скучал по своей семье. Страшно скучал. И Юля была ему дорога. И даже Рита… Изменила ему жена, и боль еще жива. И всегда будет жить. Но ведь боль эта уже улеглась. И он уже чувствует, что готов простить Риту. И речь не том, что он гнал от себя эти предательские мысли, а о том, почему они появляются. Ответ прост: он любил Риту. Очень любил. И сейчас любит. Может, уже и не очень… Нет, очень любит. И с каждым днем тоска по ней все усиливается… Но ведь не сможет он ее простить. Не сможет! И не простит…
Аркадий резко разрубил ладонью воздух, будто подвел итог своим мыслям. Нет у него жены! Есть только дочь… И еще Арина, о которой он должен заботиться.
Дверь он закрыл на все замки. И еще, на всякий случай, подпер ее изнутри доской.
Арина ждала его в спальне. Широкая супружеская кровать оставалась под покрывалом с ромашками, зато на полу был расстелен матрас, снятый, по-видимому, с детской кровати. Сама девушка сидела перед зеркалом, расчесывая волосы.
– Матрас узкий, мы вдвоем на нем не поместимся, – как о чем-то будничном сказал он.
– Зачем вдвоем? Это я для себя постелила. А ты сам как-нибудь…
– Сам я кашу съем, – усмехнулся он, повернувшись к ней спиной.
– Ну уж нет!
Каша оказалась немного недоваренной. К тому же не было сливочного масла, чтобы ее «испортить». Но Арина проголодалась так, что не замечала ее пресного вкуса. Правда, продолжалось это до тех пор, пока она не ощутила первые признаки насыщения.
