Для такой "переоценки ценностей" нужен был именно гениальный ум Лавуазье, не цепляющийся за привычное. Лавуазье прозрел в открытии кислорода то, что заставило говорить об этом открытии как об открытии века. Едва услышав от Пристли о его опытах с "дефлогистированным воздухом", он сразу же замыслил поставить свой эксперимент, который буквально перевернул и жизнь самого Лавуазье, и историю химии. Выглядел он так. В запаянной реторте нагревалась ртуть. Соединяясь с кислородом, она превращалась в оксид ртути. Образовывались красные чешуйки ртутной окалины с соответственным уменьшением объема воздуха. Затем Лавуазье получил ту же окалину в другой реторте. Но при этом он подвергал ртуть постепенному высокотемпературному обжигу. Объем поглощаемого газа не изменялся. Ртуть забирала из воздуха все тот же кислород. Зафиксировав, сколько кислорода ушло на образование ртутного соединения, Лавуазье установил, что масса вещества после проведения опыта осталась прежней. Этот гениальный по своей простоте эксперимент указывал на один из основополагающих законов природы — закон сохранения материи.
Так, воспользовавшись счастливым случаем, подаренным ему судьбой и Пристли, Лавуазье пришел к своей славе. А что же Пристли? Разубедился ли во флогистонной теории, отстаивающей потери вещества в "начале горючести"? Да ничуть! Даже спустя годы после открытия кислорода и постановки знаменитого эксперимента своим коллегой он умудрился сдать в печать объемистое сочинение под претенциозным названием "Теория флогистона доказана и сложность воды опровергнута". Более того, посчитал этот труд вершиной своего творчества. В сознании Пристли все его обогатившие химию открытия — установление явления фотосинтеза, получение кислорода, окиси азота, аммиака, хлористого водорода, сернистого газа и прочие — были сущей "мелочевкой" в сравнении с "великим" флогистоном. Надо же было так себя настроить, чтобы в конце концов лечь "трупом", защищая свои ошибочные воззрения и не придавая никакого значения своим прогрессивным идеям! Каких только шишек не насобирал Пристли, потрясая с упрямством овна древо химических знаний! Из-за этого упрямства возможная слава улетучивалась из-под его носа как гипотетический флогистон. Впрочем, что слава? Если бы поклонение устаревшей традиционной идее могло хотя бы спасти его от травли за передовые взгляды на другие научные проблемы! Так ведь нет.
Всю свою жизнь Джозеф Пристли подвергался нападкам реакционно настроенных кругов и, будучи талантливейшим человеком своего времени, всем мешал, как бельмо в глазу. Ненависть к нему просто не знала границ. Дошло даже до того, что разъяренная толпа невежд однажды ворвалась в дом обосновавшегося в Париже ученого и, совершив поджог, уничтожила его личную библиотеку и лабораторное оборудование. А ведь на создание собственной лаборатории ученый потратил целое состояние и убил не один десяток лет! Ладно, лаборатория. Сам-то он буквально чудом спасся от пожара. Опасаясь очередной гадости, бедолага сбежал из столицы Франции в Лондон. Но покоя не нашел и там. Гонения на него продолжались. В итоге обессиленный бесконечной "игрой в прятки" Пристли был вынужден пересечь океан и поселиться в США. Но не надолго. Америка стала его последним прибежищем, там в 1804 году он и скончался. Сказалось сильное нервное истощение.
